Собственно, я собирался его задушить, для чего перегнулся через стол, схватил его за выступающую часть мундира и потянул через бумажки на себя, но потом решил, что пачкаться не следует, только жить начинаем.
А начальник строевого отдела похож на стручок фасоли — зеленый и с ребрышками. Этот заявился ко мне на дежурство проверять несение мною службы, о чем я его честно предупредил — не надо, но он не внял и мигом в проеме дежурки нарисовался.
Кажется, в них много общего — в нем и в финансисте. Я помощника-то дежурного из помещения отослал проветриться, потом достал пистолет, передернул, и на его запоздалое: «А доложите-ка мне порядок следования...» — вложил ствол ему в рот и с интересом пронаблюдал за попытками его оттуда выплюнуть.
Потом я ему заметил, что я дежурный по городку и подчиняюсь только дежурному по части, а если он прибыл к нам с проверкой, то на это нужно иметь при себе соответствующее распоряжение командира за подписью и печатью, а еще нужен звонок от вышестоящего дежурного, подтверждающий подобную процедуру, а иначе я все это расцениваю не иначе как нападение на пост.
Я ему и статьи устава на этот счет одной рукой показал, пока он к калибру пистолета приноравливался.
Я так и не дослушал про «порядок следования». До сих пор не знаю, что он имел в виду.
Понимаете, там, на севере, зимой, в снег и мороз, когда мы вставали на неделю в док под субботу и воскресенье и когда списки на выход так и не успевали для офицеров и мичманов сделать, я всегда прикидывал: «Вот, опять с женой не повидаюсь!» — а потом выходил с корабля в ватнике — шинель свернута, положена в непромокаемую сумку, всем по дороге сказано «для начальников я тут хожу», — шел к забору — обледенелому, по верху колючая проволока — причем по дороге я на ходу переодевался в шинель, а ватник прятал в сумку, после чего зарывал ее в снег и втыкал рядом палку для памяти, а затем уже отыскивал в заборе дырку и под негасимым лучом прожектора пролезал сквозь него и уходил на два часа пешком к жене, тридцать пять километров в одну сторону.
Возвращаясь, я пролезал через забор, откапывал ватник, рывком надевал его и трусцой, чтоб согреться, деревянный же он от мороза, пускался вскачь на корабль.
А здесь же, в Питере, все игрушечное, и страсти, и прочее.
Отняли у меня потом пистолет, в строгом соответствии с уставом — я все проверил — и сняли меня с вахты, а потом и в запас уволили под сокращение.
Мда! Он мне в спину кричал: «Этот полярный волк! » — а на выходе из части у меня отобрали пропуск и попытались зачем-то вернуть меня назад в отдел кадров: «Пройдите назад в отдел кадров!» — и вертушку, на всякий случай, застопорили, чтоб я ее грудью не открыл.