Пока я так размышляла, — ведь когда идешь молча, всегда о чем-нибудь размышляешь, — мы дошли до сосновой рощи. Верхушки темных и стройных стволов уходили высоко в голубое небо. Вокруг ярко зеленели папоротники, кое-где виднелись красноватые пятна цветущего вереска. Процессия остановилась возле глубокой ямы под сосною.
— Эта могила для Герцога, — вдруг произнес человек в бумазейных брюках.
Я удивилась, потому что не ожидала, что он заговорит со мною.
— Герцог — это мертвый пони на тележке, — пояснил человек.
— Он ваш? — спросила я.
— Нет, давно не мой.
— Вы отдали его этим детям?
— Продал.
При этом в глазах у него мелькнула такая мука, словно он вспомнил об очень дурном поступке, в котором теперь глубоко раскаивался. Я хотела было расспросить его, но он уже отошел к тележке, с которой мужчина вместе с мальчиком снимали мертвую лошадку.
— Можно, я помогу? — робко спросил он.
— Спасибо, не беспокойтесь, — суховато ответил ему мужчина.
Человек не настаивал, а когда пони уже лежал на земле, погладил его по шерстке и поцеловал в голову.
Цветы рассыпались по земле, и дети собрали их в холмик. Потом мальчик произнес прощальную речь, и пони опустили на дно ямы. Он лежал так мирно, как будто спал.
— Прощай, Герцог! Мне будет тебя очень недоставать, — прошептал человек в бумазейных брюках.
Дети помогли засыпать могилу землей, украсили ее цветами и поставили на ней венок из роз, к которому прикрепили табличку: «Здесь покоится Герцог, замечательный товарищ и великий артист».
Вечерело, и небо окрасилось в розовые и красные тона.
— Уже поздно, — сказала женщина, — пора домой.
Все ушли, а человек в бумазейных брюках остался стоять возле могилы. Я тоже решила остаться.
— Вы знали Герцога? — удивленно спросил он.
— Нет, не знала, — ответила я. — Я здесь отдыхаю и не знаю никого.
— Герцог был настоящим шетландским пони.
Увидав в моих глазах вопрос — я не знала, что такое настоящий шетландский пони, — он сказал:
— Вы, верно, знаете, что Шетландия — это остров к северу от Шотландии. Там живут самые маленькие и самые выносливые пони на свете. Они не боятся ни дождя, ни холода и потому круглый год пасутся в лугах. Герцог тоже был очень маленький. Он едва доставал мне до пояса.
— Вы ездили за ним на Шетландские острова?
— Что вы, я бедный человек, у меня никогда не было столько денег. Пони я купил у богатого помещика, а тот привез его с этих самых островов. Он не знал, что с ним делать. У него были большие лошади — рабочие и верховые, и Герцог был среди них точно карлик среди великанов. Помещик купил его из чистой прихоти: ему приглянулась его красивая каштановая шерстка, ладная головка и густая грива. Подержал-подержал помещик Герцога в стойле, а потом решил продать и дал объявление в газете.
— А для чего вам была нужна такая маленькая лошадка?
— Я цирковой артист. Герцог стал «гвоздем» нашей программы.
Стемнело, и, поскольку до города было далеко, я попросила меня проводить, а по дороге рассказать о Герцоге. Человек согласился и назвал себя. Его звали Мариу Титу, и у него, как у всех людей его профессии, не было постоянного адреса. Когда мы отправились в обратный путь, яркие краски цветов уже погасли. На прощание он послал пони воздушный поцелуй и снова сказал: «Мне будет очень тебя недоставать, Герцог».
Мы шли по луговой тропинке, и я слушала рассказ Мариу Титу.
— Помещик послал за Герцогом, и его привели. Я сразу полюбил этого малыша. Уж очень мне приглянулись его ровный шаг, ласковые глаза и бархатная шерстка. Помещик заставил его пройтись туда-сюда, чтобы я увидал его во всей красе. Потом дал осмотреть его зубы: на, мол, гляди, какой это молодой пони. Возраст у лошадей можно определить по резцам. У них есть одна особенность: эмаль на кончиках зубов стирается и образуется ямка, ну совсем как на кончиках пальцев у перчаток, когда их стянешь. Зуб изнашивается, и ямка меняется. Не осталось эмали — значит, лошадь совсем старая. Когда мне пришлось продать Герцога, у него уже не было эмали в ямке. Но лучше я начну с самого начала.