— Может быть, мисс Рейд, вы поделитесь своими мыслями с нами? — решил подзадорить ее доктор.
Она окинула его холодным, если не сказать презрительным взглядом.
— Я предпочитаю держать их при себе, доктор. Я, пожалуй, съем еще немного мяса, у меня сегодня хороший аппетит.
Завтрак закончился в блаженной тишине. Капитан вздохнул с облегчением — за столом надо есть, а не болтать. Когда они закончили трапезу, он сжал руку доктора.
— Что-то явно произошло, доктор.
— Безусловно. Перед нами другая женщина.
— И долго это протянется?
— Будем надеяться на лучшее.
Вечером в честь праздника мисс Рейд надела вечернее платье, довольно строгое черное платье с искусственными розами на груди. Шею украшала узкая зеленая лента. Верхний свет был выключен, и на елке горели свечи — можно было подумать, что ты в церкви. По такому случаю младших офицеров пригласили ужинать в салон; и в своих белых костюмах они выглядели очень нарядно. Шампанское подавалось за счет компании, и после ужина мужчины начали петь под граммофон «Deutschland, Deutschland über Alles!»,[2] «Alt Heidelberg»[3] и «Auld lang Syne».[4] Они с жаром выкрикивали слова песен, и голос капитана звучал громче всех, а мисс Рейд иногда подпевала приятным контральто. Доктор, заметил, что глаза ее время от времени останавливались на радисте, и тогда в них появлялось замешательство.
— Довольно симпатичный паренек, как вы считаете? — обратился доктор к мисс Рейд.
Мисс Рейд повернулась и невозмутимо посмотрела на доктора.
— Вы о ком?
— О нашем радисте. Мне показалось, вы смотрите на него.
— Это который?
«До чего двуличны женщины», — подумал доктор про себя, а вслух произнес с улыбкой:
— Тот, что сидит рядом со старшим механиком.
— Ах, да, конечно, теперь я его узнаю. Вы знаете, я твердо убеждена, что для мужчины внешность не имеет значения. Для меня гораздо важнее, есть ли у мужчины голова на плечах.
— Понятно, — кивнул доктор.
К концу вечера все были немножко навеселе, включая мисс Рейд, но тем не менее она не уронила своего достоинства и, прощаясь со всеми перед сном, соблюла все свойственные ей условности.
— Я прекрасно провела вечер и никогда не забуду канун Нового года на немецком судне. Мне было чрезвычайно интересно, и я узнала много нового.
Она твердой походкой отправилась к двери, и это было своего рода триумфом, потому что весь вечер она пила почти наравне с остальными.
На следующее утро все были несколько выбиты из колеи. Когда капитан, помощник, доктор и старший механик пришли завтракать, мисс Рейд уже сидела за столом. Рядом с каждым прибором лежал маленький сверток, перевязанный розовой ленточкой. На каждом было написано: «С Новым годом». Мужчины вопросительно уставились на мисс Рейд.
— Вы все так добры ко мне, что я решила сделать вам по маленькому подарку. К сожалению, большого выбора в Порт-о-Пренсе не было, так что многого не ждите.
В свертке у капитана лежали две вересковые трубки для курения, у доктора, — полдюжины шелковых платков, у помощника — портсигар, у старшего механика — два галстука. После завтрака мисс Рейд удалилась к себе в каюту отдохнуть. Мужчины почувствовали себя неловко. Старший механик повертел в руках подаренный портсигар.
— Мне, признаться, немного стыдно, — произнес он наконец.
Капитан сидел с задумчивым видом, и было ясно, что и ему слегка не по себе.
— Не знаю, правильно ли мы поступили, сыграв с мисс Рейд такую шутку, — сказал он. — Она неплохая тетка и, кстати, вовсе не богатая, себе на хлеб зарабатывает сама. На эти подарки она, должно быть, ухлопала добрую сотню марок. Я уже почти жалею, что мы не оставили ее в покое.
Доктор пожал плечами.
— Вы же хотели, чтобы она замолчала — вот она и замолчала.
— Чего там говорить, ничего бы с нами не сделалось, слушай мы ее болтовню еще три недели, — вставил старший помощник.
— Да, от того, что происходит, я не в восторге, — добавил капитан. — В ее молчании есть что-то зловещее.
За весь завтрак мисс Рейд не произнесла почти ни слова и была абсолютно безразлична к тому, что говорили они.
— Как вы считаете, доктор, может, стоит спросить, хорошо ли она себя чувствует? — предложил капитан.
— Она прекрасно себя чувствует. Вы же видите, она ест за троих. А если вы так хотите выяснить, в чем дело, обратитесь к радисту.
— Да будет вам известно, доктор, что я человек очень деликатный.
— Так ведь и я не без сердца, — улыбнулся доктор.
Весь остаток путешествия мужчины вовсю старались загладить свою вину перед мисс Рейд. Они окружили ее такой заботой и вниманием, какими окружают человека, выздоравливающего после долгой и опасной болезни. Аппетит у нее был отличный, но они все время пытались соблазнить ее новыми блюдами. Доктор заказывал вино и настаивал, чтобы мисс Рейд распила бутылку вместе с ним. Они играли с ней в домино. Играли с ней в шахматы. Играли с ней в бридж. Втягивали ее в общий разговор. Однако хотя она и вежливо принимала их ухаживания, но все равно оставалась замкнутой и была поглощена собственными мыслями. Она как будто смотрела на них с каким-то пренебрежением. Могло даже показаться, что она воспринимает этих мужчин и их неуклюжие попытки наладить общение как нечто смехотворное и нелепое. Она открывала рот, только если к ней обращались. Она читала детективные романы, а по вечерам выходила на палубу; садилась в кресло и смотрела на звезды. Она жила в своем, скрытом от остальных мире.