— Я вообще-то не верю в Бога, — академик решил быть честным.
Гурия улыбнулась ещё обольстительнее.
— Это ничему не мешает, — мягко сказала она. — Мы не требуем признавать, что Бог есть. Всего лишь согласитесь с тем, что никакой Бог недостоин поклонения, кроме Аллаха. Заметьте, вы ничего не говорите о том, есть Аллах или нет. Вы только признаёте, что нет никого другого. Но ведь вы не верите в богов, не так ли?
— Гм… Не верю, — признал академик.
— Вот, отлично, — обрадовалась гурия. — То есть вы, по сути, уже сказали, что ашхаду Аль-лля Илааха Иль-ла Ллаах, и уже наполовину приняли ислам. Теперь осталось только засвидетельствовать, что Мухаммед — пророк Аллаха. Но это же просто исторический факт, любой образованный человек с этим согласится. Кем же был Мухаммед, что он проповедовал? Вы ведь это знаете, не так ли? Молчание — знак согласия. Так что можно сказать, что вы приняли: уа Ашхаду анна Мухаммадар расуулю Ллаах. Ну, вот вы и мусульманин.
— Не так быстро, — Сабельзон даже отодвинулся от симпатичной, но чересчур энергичной гурии. — Я ничего не говорил, никакого ислама не принимал, и, честно говоря, пока не вижу в этом смысла.
— Какой упрямый, — вздохнула гурия. — Ну почему вы не хотите принять лучшую из религий?
— Не вижу в этом пользы для себя лично, — честно сказал профессор.
— Ах, вы об этом… Ну хорошо. Давайте так: вы принимаете ислам, а я… — гурия отодвинула газовую ткань, — и не только я одна… — она подмигнула.
— Гм. У меня нет ничего, чем я мог воспользоваться бы, чтобы принять ваше любезное предложение, — сказал профессор. — А даже если и было бы: не слишком ли велика цена? Этим я успею и на физическом плане. Если хорошо воплощусь.
— То есть вас интересует хорошее воплощение? — гурия запахнулась и приняла деловой вид. — У нас множество вакансий! Мусульмане плодятся и размножаются, в отличие от так называемых цивилизованных народов.
— Особенно в диких и бедных странах, — не удержался профессор.
— Вовсе нет! — гурия снова стала ласковой. — Хотите, к примеру, в Париж? Древний центр цивилизации, прекрасный город…
— Меня уже приглашали в Париж. В качестве слепой девочки, — припомнил профессор беседу с херувимом.
— Ну, — гурия презрительно улыбнулась, — у этих зануд христиан почти нет вакансий. А мы для вас подберём что-нибудь поинтереснее. Вот, — она щёлкнула пальцами, и в воздухе засиял фиолетовый шар, по поверхности которого зазмеилась арабская вязь, — как раз сейчас для вас образуется великолепная вакансия. Обеспеченная семья, занимается легальным бизнесом, отец закончил Сорбонну. Вы будете пятым ребёнком в семье, причём первым мальчиком. Понимаете, как к вам будут относиться родители и родственники?
— А радикальным исламом я не увлекусь? — насторожился профессор. — Знаете ли, с такими детьми обычно именно это и происходит.
— Ну что за бессмысленное словосочетание — радикальный ислам? — гурия изобразила недоумение. — Вы же образованный человек и понимаете, что ислам един. Учение ибн Теймийи и Мухаммада ибн Абд-аль-Ваххаба и есть чистый ислам, как его практиковали первые три поколения последователей Пророка…
— Так-так-так. Вы предлагаете мне стать мусульманским фанатиком. Может быть, ещё и шахидом?
— Да вы что?! — искренне вознегодовала гурия. — Зачем нам расходовать ваш выдающийся интеллект на одноразовое задание? Вы проживёте долгую счастливую жизнь, полную утонченных интеллектуальных наслаждений. Вам не придётся умирать за веру, и даже убивать за неё. Лично вы никого не убьёте, даже пальцем не тронете. Вы будете заниматься… решением логистических задач, — несколько туманно выразилась гурия. — Очень интересная сфера деятельности.
Профессор, однако, почуял подвох.
— Это никак не связано с рынком опиатов? — решил уточить он.
Гурия рассмеялась, показав жемчужные зубки.
— Что вы! Такие судьбы уже разобраны. Но у вас будет работа не хуже. Планироваие операций.
— Терактов? — уточнил профессор.
— Джихад против кафиров и мунафиков является священным долгом каждого истинно правоверного, — отчеканила гурия, в прекрасных глазах которой появился стальной блеск. — Великая честь — сокрушить гнездо гнуснейших пороков, невежества и ереси, мерзкий Израиль…