— Нет, — ответил Рюмин. — Не влюбился я. Просто надоело мне всё. Хочу уехать. Я тут прикинул, для жизни мне хватит всего тысячи в месяц.
— Тысячи в месяц? — недоверчиво хмыкнул Эрих. — А как же новый автомобиль? Коньяк? Заграничные поездки?
— Это всё не главное, — отрезал поэт. — Буду питаться хлебом с водой. Писать стихи. И чтобы никто не мешал. Чтобы не трогала меня суета сует. И электронной почты там не будет.
Эрих представил себе картину: его друг идёт босыми ногами по полю чернозёма, в холщовых штанах и рубахе, опоясанный верёвкой, с мудрыми-премудрыми глазами и бородой до пояса. Отчего-то, несмотря на комичность видения, ему тоже стало печально.
— Но как же мы будем общаться? — спросил он.
Алексей одним глотком опустошил чашку, хотя чай ещё был обжигающе горячим, и встал.
— Это всё неважно, — сказал он уже в дверях. — На пороге вечности всё это неважно.
16 февраля 2012 г.
Конец света
Эрих перевернулся с бока на спину и понял, что уже не спит. Ещё не очнувшись до конца от ночных сновидений, он лежал и обдумывал то, что ему снилось. Всего несколько мгновений назад он бежал по ночному городу, бежал изо всех сил, ему было легко и радостно, звёзды весело подмигивали ему, словно старому приятелю. Ещё немного — и его ноги оторвались бы от земли и он взлетел бы. И, наверное, полетел бы вперёд, словно птица, или, может быть, как ракета класса «земля-воздух». Но тут Эрих вспомнил, опять же, во сне, что всё это уже было, что уже нёсся он так по ночным улицам, неизвестно куда, неизвестно зачем, и что ему уже было так легко и радостно на душе. Всё это уже ему снилось, это точно.
Но теперь, лёжа в темноте под тёплым одеялом, Эрих засомневался. Сомнения непрошенными гостями прокрались в его душу и уничтожили последние осколки безмятежного счастья, оставшиеся после сна. Были ли воспоминания о том, что он уже бегал по городу, истинными? Или ему приснились эти воспоминания, но на самом деле этого не было? Как отличить воспоминания о том, что тебе по-настоящему снилось, от воспоминаний, которые приснились сами по себе? Эрих любил ясность и точность. Если бы он не стал изучать санскрит, то, наверное, стал бы математиком. Неопределённость пугала его.
Наконец, когда лежать не осталось никаких сил, он встал, быстро оделся, умылся и начал завтракать. За окном уже осветилось серое и тусклое зимнее небо. Солнца не было видно, в воздухе кружились в печальном вальсе печальные снежинки. К концу завтрака Эрих пришёл к выводу, что стремительный бег во сне всё-таки снился ему много раз, не только сегодня, но и раньше. Но есть ли скрытый смысл у этих видений, не хочет ли его подсознание сообщить ему какую-либо весть? Он снова вспомнил радостную лёгкость, с которой он мчался по улице, едва касаясь асфальта ногами… «Может быть, мне надо на самом деле пробежаться? Это ведь не так сложно. Нужно выйти на улицу, оттолкнуться одной ногой, второй, и вот уже дорога сама понесётся мне навстречу, успевай только увёртываться от прохожих…»
Однако легче подумать, чем сделать. Один взгляд в окно — и мысли о пробежке по-настоящему спрятались куда-то в тёмный уголок сознания. На улице было холодно. Уже который день дул суровый, пронизывающий одежду восточный ветер. Теплолюбивый Эрих похолодел от одних мыслей о том, чтобы выйти на мороз. Нет, это никак невозможно! Нужно подождать весны, когда снег растает, природа оживёт, на деревьях набухнут почки, а на газонах зазеленеет трава. Вот тогда и побегаем…
«Но вдруг раньше уже было такое? Возможно, год, два года назад мне снился подобный сон, я откладывал пробежку до весны, но потом забывал?»
Эрих смутился. Он рухнул на стул у своего рабочего стола, руки его обессилено повисли. Уныние овладело им. Нужно было работать, продолжить старый перевод, ответить на последнее письмо редактора, сходить в магазин, убраться в комнате… Но уже который день бездействие царило в этих стенах. Эрих валялся на диване, читал в Интернете новости, которые тут же улетучивались из его головы, пил чай со старыми запасами засохшего печенья. И сон, в котором всё было так хорошо, легко и правильно, слишком уж контрастировал с бездеятельным унынием, охватившим Эриха.
«Надо пробежаться, — решил он, — пусть не на улице, но здесь ведь тоже можно попробовать». Эрих бросил на пол одеяло, свернул его вдвое и запрыгал на нём, совершая бег на месте. Однако ощущение счастья не приходило. Напротив, он быстро устал, вспотел, в груди заболело, в боку закололо.
В дверь позвонили. От неожиданности Эрих вздрогнул. Соседи! Наверное, им не понравилось, что он топочет, словно слон. С соседями он не любил общаться. Они его пугали, он не знал, как ему вести себя с ними. Когда в час ночи сосед сверху принимался забивать гвозди, когда за стенкой лаяла собака, а снизу вдруг начинал яростно надрываться младенец — Эрих не знал, что делать. Если пойти к ним, то как попросить, чтобы они не шумели? И вдруг они ответят ему грубостью, а то и ещё чего хуже?