— Чушь, Рамон, — сказала Сибил Хасси. — Даже мой старый кот Билли в Манчестере — и тот весьма разумное существо.
Кастильо хотелось провалиться сквозь землю: нет ничего хуже для человека с его застенчивостью, чем излагать дикую идею перед враждебно настроенной аудиторией. Все же он был слишком упрям, чтобы купиться на очевидную подмену понятий:
— Нет, Сибил, твой очаровательный старина Билли — ты ведь знаешь, я встречался с ним — не разумен, а лишь смышлен.
— Не вижу разницы, — вставил Манолис Закифинос.
— Или, лучше, как ты определишь понятие разума? — спросил Джордж Дэвис.
— В присутствии Хельги, готовой на меня наброситься, я и пытаться не стану. Пусть она сама дает определение.
От такого поворота дискуссии Хельга растерялась, словно свидетель обвинения, неожиданно оказавшийся на скамье подсудимых. Поэтому ответ ее был весьма осторожным:
— Разум — это не предмет, а действие. Он подразумевает манипулирование понятиями в условном пространстве по аналогии с манипулированием реальными объектами в реальном пространстве. Под «понятиями» я имею в виду образы, создаваемые в сознании мыслящим существом. Сознание оперирует всем, о чем думает мыслящее существо, выбирая соответствующие элементы и обобщая их на основе опыта. Я вынуждена, Сибил, согласиться с Рамоном: твоя кошка не разумна. Она понятлива, но сама не осознает этого своего свойства. Если ты хотела услышать краткое определение — вот что такое разум.
Дэвид прямо-таки кипел от возмущения:
— Это чертовски неполное определение, вот что я скажу. Что ты скажешь о мышлении? О способности к обучению?
— Необязательно быть разумным, чтобы думать, — неохотно добавила Хельга. Это ее заявление вызвало бурю протестов, затмившую все, с чем только столкнулся Рамон. Она терпеливо ждала, пока публика поутихнет. — Я объясню. Назовите мне следующее число в прогрессии: один, четыре, семь, десять…
— Тринадцать! — одновременно выпалили четыре или пять голосов.
— Откуда вы знаете? Вы вывели для себя необходимость прибавить к последнему числу три? Или сразу представили себе матрицу и уже знали, каким будет следующий элемент? Судя по скорости, с какой вы ответили, я склонна предположить последнее — ну и при чем здесь разум?
За столом воцарилась тишина. Вот, подумал Рамон не без ехидства, наглядная иллюстрация мыслительного процесса в разгаре.
Молчание было прервано Джорджем Дэвисом.
— Ты выбрала слишком легкий пример, Хельга. Предложи-ка нам чего посложнее.
— А как насчет машинописи или игры на синтезаторе? В обоих случаях единственный способ не сбиться — это подавить сознание. Как только ты задумаешься о том, что ты делаешь, вместо того чтобы делать, ты допустишь ошибку.
В помещении вновь стало тихо — все обдумывали сказанное. Когда Хельга заговорила снова, она обратилась к Рамону, глядя на него не без уважения:
— Ты убедил меня, Рамон. Вернее, заставил меня саму убедить себя.
— Мне это нравится, — с неожиданной решительностью произнесла Мей-Лин. — Все становится на свои места. Полное отсутствие образного мышления в куссаранском языке очевидно для меня уже несколько недель. Если куссаране не разумны, то образное мышление им и не нужно.
— Ну и как они живут без разума? — взорвался Дэвис. — Как они вообще могут существовать?
— Ты сам делаешь это все время, — сказал Рамон. — Представь себе, что ты прогуливаешься, беседуя с кем-то. Тебе не случалось оглядеться по сторонам и удивиться: «Куда это мы забрели?» — не заметив, как пересекли пару улиц или зашли в парк? Твое сознание было занято другим. Отними у твоего разума ту часть, что занята беседой, и ты получишь то, на что постоянно похожи жители Куссары. Они вполне справляются с помощью привычек и рефлексов.
— А что будет, когда этого окажется недостаточно? — не сдавался Дэвис. — Что происходит, — он торжествующе поднял палец вверх, — если мирный куссаранин огибает знакомый угол и видит, что из-за пожара в кузнице вся его улица в огне? Что тогда?
Кастильо облизнул пересохшие губы. Он предпочел бы, чтобы этот вопрос всплыл попозже или по крайней мере не в такой прямой форме. Ну что ж, отступать поздно. Он сделал глубокий вдох и выпалил:
— Тогда его боги советуют ему, что делать.
Он и представить себе не мог, что такое небольшое число людей способно производить столько шума. На мгновение Району показалось, что ему угрожает физическая расправа. Джордж Дэвис с супругой от ярости чуть не выпрыгивали из кресел. Примерно то же делала и Хельга, кричавшая:
— Я с самого начала была права, Рамон, ты — сумасшедший!
Даже Мей-Лин покачала головой.
— Может, вы все-таки сперва меня выслушаете, а потом уж запрете в психушку? — Кастильо почти трясся от бессильного гнева.
— Какой смысл слушать очевидный бред? — презрительно фыркнула Сибил Хасси.
— Нет, он прав, — сказал Закифинос. — Пусть докажет свое, если сможет. Если он совладает с такой, гм, скептически настроенной аудиторией, он заслуживает того, чтобы быть выслушанным.
— Спасибо, Манолис, — Рамон наконец овладел собой. — Позвольте мне начать с того, что идея, которую я предлагаю вашему вниманию, не нова; она была впервые выдвинута Джейнсом более ста пятидесяти лет назад, где-то в 1970-х годах применительно к древним земным цивилизациям.
— Ах, тот период, — закатила глаза Хельга. — Боги из космоса, да?
— Ничего подобного, — не без язвительности ответил Рамон. — Кстати, Джейнс был психологом.
— И какие же, с позволения сказать, боги служат психологам? — спросила Сибил тоном, сознательно рассчитанным на то, чтобы Хельга с Рамоном озверели окончательно.
Но у антрополога был уже готов ответ.
— Слуховые и иногда зрительные галлюцинации как следствие функционирования правого полушария мозга, ответственного более за поведение и восприятие нежели за речь и логические построения. Вы понимаете, их не распознают как галлюцинации, их принимают за божественные голоса. И, обобщая жизненный опыт индивидуума, они могут найти матрицу поведения, подходящую для любой новой и неожиданной ситуации и подсказать ему, как поступить. Сознание в этом не участвует вовсе.
— Это же безумие, — начала было Сибил, но ее муж покачал головой.
— Я вот думаю, — начал он. — С точки зрения строения нервной системы куссаранская жизнь организована так же, как на Земле. Вскрытие тел умерших куссаран и изучение домашних животных это показывают с полной очевидностью. Разумеется, есть некоторые отличия — например, двигательные функции мозга более дифференцированы…
— Это, разумеется, больше по твоей части, — сказал Рамон. Если уж Джордж начал обсуждать детали, значит, он принял идею всерьез.
— Эти «божественные голоса», — спросила Хельга, — это что-то вроде тех голосов, что слышат шизофреники?
— Совершенно верно, — согласился Рамон. — Только здесь это считается нормальным, им не сопротивляются, их не боятся. И поводом к их появлению необязательно является сильное потрясение, как у шизофреника, — для этого достаточно чего-нибудь необычного или непривычного. Ну, например, вид идола; возможно, поэтому Куссара буквально нашпигована ими.
Дэвис выпрямился в кресле — манера, выдающая сомнение в том, что он говорит.
— Ну и каковы эволюционные преимущества образа жизни, основанного на галлюцинациях?
— Общественный контроль, — ответил Рамон. — Поймите, мы ведь говорим не о разумных существах. Они не способны представить себе связную последовательность действий, как это делаем мы. Например, для жнеца единственная возможность работать весь день — без надсмотрщика за спиной — это постоянно слышать голос старейшины или короля, повторяющий: «Продолжай жать».
— Гм, — все, что смог сказать биолог.
— И поскольку король — тоже часть системы, — задумчиво добавила Хельга, — он будет слышать голоса главных богов здешней культуры. Только они обладают достаточным авторитетом, чтобы указывать королю.
— Возможно, стоит добавить предков, — сказал Рамон. — Вспомните гробницу перед дворцом Питканаса — это памятник его отцу, предыдущему королю. Перед ней всегда лежат подношения, как и у богов.