Был вторник, 30 августа.
Едва он вошел в прихожую, как зазвонил телефон. Майор посмотрел на него как на кобру.
— Картак, — отозвался он голосом, не оставлявшим тому, кто находился на другом конце провода, никакой надежды на приятное общение.
— Ну наконец-то, папа! — пропищало в трубке. — Где ты бродишь?
— Яничка, — майор расплылся в улыбке, — молодец, что позвонила, муравейчик.
— Я могу приехать в субботу, постирать. А ты за это поводил бы меня по Праге. Например, сводил бы туда, где собирается шпана.
— Отстань, Янина. Для меня это рабочее место. Или ты хочешь к ним присоединиться?
Она тихо рассмеялась.
— Хорошего от тебя не дождешься. Так хоть приготовь что-нибудь.
— То, что ты больше всего любишь.
Когда дочь, звонившая из Чешских Будеёвиц — города, где она работала, повесила трубку, майор, довольный тем, что его одиночество нарушил этот голос, опустился в кресло. Ему показалось, что гул машин с улицы доносится сильнее обычного. Он встал и открыл холодильник. Доцент Вавра скорчил бы гримасу, увидев, что он взял бутылку пива. Майор нерешительно подержал ее в руке и все-таки открыл. С удовольствием наполнил стакан, и тут снова зазвонил телефон.
— Звони-звони, — сказал он про себя и выпил, затем, тяжело вздохнув, взял трубку.
— Гонза, что ты делаешь? — услышал он знакомый голос.
— Ничего, начальник. Но через минуту…
— Через минуту соберешься и поедешь в Страняны. С тобой будет Громадна.
— Хм. Город моей юности. Учился там три года в школе. А в чем дело?
— Убийство продавщицы ювелирного магазина. И, видимо, ограбление.
— Досадно.
— Убийство всегда досадно, хотя не знаю, почему ты выбрал именно это странное слово.
— Потому что сегодня вторник, последний день праздников. Всюду огромное движение. Через Страняны за день проехала добрая половина Шу-мавского края. Каждый второй…
— Понятно. Ну, желаю успеха, Гонза.
Через минуту майор с небольшим чемоданчиком в руке стоял перед домом. Солнца не было видно — с запада приближалась туча.
Перед Картаком остановилась черная машина. Майор сел, и машина направилась к югу.
После обеда лейтенант Лауда в Странянах допрашивал какого-то молодого кооператора. Речь шла о хозяйственном правонарушении. Парень в основном отмалчивался, полагая, что молчание — золото. Лейтенант не спешил, кое-какие улики у него уже были, а потому все это напоминало скорее шахматную партию, чем допрос. И тут его вызвали в коридор: ювелирный магазин на Якубской улице почему-то закрыт, и продавщицы нигде нет, ее ищут дочь и клиенты, которые приехали из окрестных сел получить из ремонта часы и украшения.
С Лаудой отправился Крейчи. Дверь в магазин действительно не удалось открыть. Внутри было тихо. Они прошли во внутренний дворик, Выходившее туда окно магазина имело матовое стекло, защищенное крепкой решеткой. Вернулись ко входу с улицы. Лейтенант посмотрел сквозь стеклянные двери, В небольшом темном помещении не было никакого движения. Прямо напротив входа висела большая застекленная полка, а в ней около двадцати кухонных и комнатных стенных и настольных часов, в основном большого размера. Правее виднелась часть прилавка. Ничего особенного, Народу у дверей магазина становилось все больше. В голову лезли самые разные мысли: что заведующая магазином и одновременно его единственная продавщица пани Ольга Краусова, возможно, сидит сейчас где-нибудь в кондитерской и пьет кофе; что она пошла за продуктами или к зубному врачу; что она почувствовала себя плохо и отправилась в поликлинику; что почему-то ушла домой или же — все мы не без греха — отправилась на свидание к любовнику, хотя ей уже около пятидесяти; что она вот-вот появится с извиняющейся улыбкой, а мы уже бог знает что думаем…
6 этот момент Крейчи тронул лейтенанта за плечо и молча показал на витрину магазина. Внутри она была оформлена лесенкой, на ступеньках которой были расставлены часы и разложены ювелирные изделия — ожерелья, браслеты, броши, ложечки, покрытые альпакой, серебряные авторучки, пудреницы… Все вроде бы на месте, но набор вилок из белого металла небрежно разбросан, а на полочке, выделенной для советских часов, на самом краю лежат одни-единственные часы, посредине же валяется оторванный ценник да картонка с надписью: «1 год гарантии». Подушечка для перстней небрежно сдвинута влево, часть товара исчезла.