Набегался ужасно. Часы марки «DОХА» до войны у нас имели широкое распространение. После войны, однако, они стал» слишком дорогими для нашего рынка: покупая часы, приходилось переплачивать сотни две только за высокую репутацию этой марки. Поэтому пражане покупали другие, столь же хорошие, но более дешевые.
Носился я по Праге, как почтальон перед Рождеством. Нигде ничего, только плечами поводили. Наконец напал на пожилого человека с очками на носу, который кивнул: «Да, пан инспектор, тыкая система существует, я ее помню, И номер часов этой системе соответствует».
И снова тупик! Хорошо; система существует и номер ей соответствует, но как уличить Газуку? Соответствия номера и системы слишком мало для этого, А часов нет, гарантийного талона тоже.
Я бродил по улицам как заблудшая овца. Наконец зашел в кафе и заказал стакан вина. Сидел в окружении влюбленных парочек и повторял в уме номер часов. Вид у меня, наверное, был тот еще, но влюбленные, к счастью, замечают только друг друга. «Чем мне уличить этого Газуку?» И тут меня осенило: да вот чем — опечаткой.
Представьте себе: я печатаю на машинке шантажирующее письмо. Пани, у меня ваши часы, можете получить их обратно. Их номер такой-то. Какой? Откуда я знаю! Могу выдумать любой. Чтобы при этом он совпал с системой нумерации часов марки «DОХА» — почти невероятно, но все же допустим, что совпал. Только, если вы этот номер выдумали, вам неважно стоит посредине цифра пять или один, не так ли? Но в нашем письме автор вернул каретку назад и единицу перебил на пятерку! Значит, он хотел быть точным. Вывод простой: когда он печатал, часы лежали у него перед глазами.,
Я попросил снова вызвать Газуку. Он пришел как на свадьбу — думал, речь пойдет о каких-то. формальностях. Ведь он признался, что написал письмо, и сказал, что это единственный совершенный им проступок. Это была милая встреча двух мужчин, каждый из которых имел свои основания быть довольным.
Я ознакомил его с теми правами, которые имеет допрашиваемый. Он радостно кивнул — уже знал эту считалку. Даже не очень слушал, что я ему говорю.
— Речь идет о тех часах, — приступил я к главному. — Значит, вы их никогда не видели?
Газука слегка запнулся. Предыдущие допросы велись на широкие темы, касались психологии, морали… А сейчас его в упор спрашивают о часах.
— Нет, — ответил он учтиво. Ведь это был очень вежливый человек с изысканными манерами, которые менялись, только когда речь заходила о пани Бурдовой.
— И номер часов в письме вы выдумали?
— Да.
Следователь иногда должен быть актером. Я вел себя так, будто ни о чем не ведал.
— Значит, получать от пани Бурдовой деньги вы не собирались?
— Нет. Все это я затеял только для того, чтобы она от меня отвязалась.
— Итак, в письме вы указали номер произвольно?
— Да.
— У вас гениальные задатки, пан Газука! Прямо-таки находка для парапсихологов. Дело в том, что в письме вы указали номер, идеально соответствующий системе нумерации часов данной швейцарской марки. Расскажите, как вам это удалось, если, по вашим словам, вы только слышали о тех часах от пани Бурдовой, никогда их в глаза не видели и в руках не держали?
Парень начал потеть. Видно было, что разговор ему неприятен. Он собрал все свое мужество.
— Почему же такое совпадение невозможно? Случайное — вполне возможно.
Черта с два случайное! И тогда я сказал, глядя прямо в его рассеянные глаза, которые так очаровали пани Карлу:
— Допустим. Такой случай может быть один из десяти миллионов. Но допустим. Но как вы объясните перебивку цифры?
— Какую перебивку?
— Вот здесь. Взгляните, пожалуйста. Давайте представим себе: вот вы сидите и печатаете в письме первый пришедший вам на ум номер. Это 764831, последняя цифра единица. Вы печатаете ее и сразу замечаете, что на часах, которые лежат перед вами, другая цифра — пятерка, вы ошиблись. Возвращаете каретку назад и перебиваете единичку на пятерку. Зачем? Разве человек, который печатает произвольное число, сделает это? Это сделает лишь человек, у которого перед глазами часы и он хочет воспроизвести их номер в точности.
Реакция Газуки была неожиданной.
— Часы у меня, — выпалил он.
Быстро, как безрассудный шахматист, он начал комбинировать бессмысленные ходы, с помощью которых надеялся избежать наказания. Увяз пока только коготок, но и птичку мы не упустили. Часы нашли под балкой сарая около дома, где он жил. Их номер совпал с номером, указанным в шантажирующем письме. Если бы влюбленная женщина не предупредила его о нашей ловушке… Ключи из сумки Карлы Бурдовой украл, конечно, он. Знал, что его поклонница пойдет с сослуживицей в магазин и квартира будет пустой, пока не придет муж. Войдя в кухню, он увидел на буфете часы, взял их й ушел. Ключи выбросил во Влтаву. Планировал ли он уже тогда написать шантажирующее письмо? Видимо, да, иначе не ограничился бы только часами.