Танцы происходили в избе батраков. Сенники все вытащили и поставили рядком во дворе, под стеной, а в избе развесили ветки, и оттого там казалось прохладнее. Дети стояли во дворе под окном и смотрели внутрь. Было еще мало народу. Некоторые разговаривали, музыканты настраивали скрипки. Но скоро стало людно и тесно.
Юлька вмешалась в толпу, веселая, смеющаяся. Детям был виден ее лоб с золотистыми кудряшками, ее лучистые глаза, алый ротик с темными испорченными зубами, носик в веснушках и вся ее маленькая фигурка, нырявшая в толпе.
Теперь Щепан подбежит, схватит и закружит ее в танце!
Но он не подбежал и не схватил ее, потому что танцевал уже с Андзей Собчак.
Дети кричали:
— Танцуй с Юлькой, танцуй с нашей Юлькой!
Но его синие глаза под черными бровями, казалось, не видели ничего, кроме светлых волос Андзи, легкими нитями выбивавшихся из гладкой прически.
Юлька стояла и терпеливо ждала с застывшей на лице улыбкой.
Кто-то подошел и спросил:
— Ты что так смотришь? На Щепана своего смотришь? А уж его огласили в церкви с этой Андзей.
Тогда Юлька засмеялась раз или два и стала осторожно пробираться меж танцующих, утешая себя мыслью, что ее не заметили в толчее. Может быть, ее видел только тот, кто сообщил ей эту не очень веселую новость. Люди, когда танцуют, всегда так рассеянны, совсем голову теряют. Сейчас и она потеряла голову. Бессмысленно смотрела на детей, окруживших ее. Хотела им сказать: «Да я нарочно это выдумала, а вы и поверили!» Ей даже казалось, что она говорит это, но ни одно слово не слетело с ее губ, она только щелкнула пальцами и убежала.
Она слышала, что дети гонятся за ней, но, к счастью, их кто-то по дороге отозвал. Она быстро пробежала мимо дома и очутилась в аллее у пруда.
Спросила громко и нетерпеливо:
— Что же случилось? Что случилось?
Но никто, разумеется, ей не ответил.
Тогда Юлька еще громче сказала:
— Какая я дура, что убежала! Он бы непременно ко мне подошел! И сразу бы оказалось, что все это — неправда.
Порыв ветра спугнул тишину в темной аллее. Шелест листвы и прохлада немного успокоили Юльку.
Нет, ничего бы не оказалось... Ведь Щепан ее видел, но притворялся, что не видит. Сразу вспомнились ей разные мелочи, на которые она раньше не хотела обращать внимания, а теперь все стало ясно, все подтвердилось этими правдивыми словами:
— Его с Андзей уже огласили в церкви.
Юльке хотелось умереть, чтобы не испытывать этой муки. Прошла под тенистыми каштанами, забрела в старый сад и, споткнувшись о что-то, упала; ей казалось, что она останется лежать здесь навеки.
Место, на которое она упала в отчаянии, было плоской крышей старого ледника, поросшей сухим тростником.
Поворачиваясь с боку на бок на этом сером ложе, Юлька рвала трещавшие сухие стебли и разбрасывала их вокруг. Она надеялась, что доплачется до смерти, но и этого не случилось. Ничего не помогало. Устала от слез так, как от целого дня тяжелой работы, и по временам переставала плакать, приглядываясь к тому, что делалось вокруг. Какая-то желтая птица промелькнула бесшумно в тени ветвей. Должно быть, иволга... За прудом, на дороге, клубилась пыль. Кошка проскользнула около кустов у самой воды, посмотрела на Юльку боязливо-хищными глазами и открыла рот. Мяукнула, может быть, но птицы здесь пели так громко, что не слышно было мяуканья. И побежала дальше, как будто неуклюже, а на самом деле так ловко, что листочка не задела.
Юлька бросила кошке вслед комок земли. Уж, верно, она за птицами тут охотится. Потом снова заплакала навзрыд. Горше всего было то, что никому нельзя было пожаловаться. Ведь этакий срам! Ни к матери не пойдешь с этим, ни к кому. Юлька билась головой о землю и плакала, пока не заснула как убитая.
Жаркий полдень по-прежнему разливал над нею свой блеск. Прибрежные кусты здесь расступались, и посреди пруда виднелся островок, на котором шумели воробьи. Вода тихо плескалась о берег, в ней дрожали и колебались какие-то нити, бурые и золотые. Тишина нарушалась лишь порою налетавшим ветром. Но и ветер утих перед закатом.
Тень, в которой лежала Юлька, понемногу сдвигалась с нее, и наконец солнце сквозь просвет между деревьями ударило ей прямо в лицо. Она проснулась с улыбкой. Сразу не могла понять, почему она спит тут, у пруда. Потом припомнила, но уже не плакала больше.
Когда солнце разливает свое сияние над миром, ненужным становится иное счастье — достаточно одного этого сияния, чтобы человек благословил самые тяжелые часы жизни. Обласканная его лучами, Юлька успокоилась и утешилась. С запоздалой рассудительностью решила, что, пока она сама не объяснится со Щепаном, не следует впадать в отчаяние.