Но обитателям Потехи их деревня казалась прекрасной, ибо каждый привыкает к своему углу и любит его, как собственную мать.
В деревне была господская усадьба, окруженная садом, были мельница, железнодорожная станция и около тридцати крестьянских хозяйств. Жили в ней также десятка полтора еврейских семейств. Откуда они взялись, когда там осели, один бог знает. Но осели они давно и прочно, что, конечно, удивительно, так как евреи, за исключением лавочников, редко стремятся в деревню. Потеха, возможно, им понравилась больше, чем какое-нибудь другое место, потому что ее убогий пейзаж со столбами пыли, с облупленными домами напоминал им в какой-то мере предместья, в которых обычно ютятся бедные евреи.
2
Самой бедной из всех живших в Потехе еврейских семей была семья Шидлов. Дом их, как и все еврейские лачуги, стоял у самой станции, на пустыре, не защищенный ни садиком, ни хотя бы деревцом. Тут же возле дома пробегали наполовину засыпанные песком рельсы конной железной дороги, которая соединяла лежавший в миле от Потехи стеклянный завод с железнодорожной станцией. Любимой игрой детей Шидлов было угадывать, едет ли конка. Они становились босыми ногами на рельсы и, когда чувствовали, что они глухо гудят, кричали: «Едет!» Сначала показывалась из облаков пыли страдавшая одышкой лошадь, а за ней один, два или три вагончика, груженные то стеклом, то углем, то деревом. Иногда в этом вагончике ехали и люди с завода.
Отец семейства Иосек Шидло был портным, но он уже давно не работал. Он был болен чахоткой и большей частью лежал. Семью содержала мать, она зарабатывала тем, что брала в краску разные материи. Иногда ей давали из усадьбы, а иногда кто-нибудь из деревни.
Детей у Шидлов было шестеро. Самой старшей, Саре, было лет двенадцать. Младшие, совсем еще мелюзга, копошились в комнате или играли в сером песке на песчаном холмике за домом.
Сара ходила в школу в соседнюю деревню за три километра от Потехи. Она возвращалась после полудня, помогала матери, а вечером, если было свободное время, садилась на подгнившую скамеечку возле дома, а зимой — в комнате у окна и, глядя на закат, пела.
А когда на дороге показывался конный поезд, Сара старалась отгадать, что он сегодня везет, людей или груз. Иногда Сара бегала на станцию посмотреть на настоящий поезд. Люди входили, выходили, и Сара мечтала, что и она когда-нибудь войдет в вагон и поедет в далекий неведомый мир. Она найдет там клад, привезет его домой, и отец выздоровеет, а матери не придется столько работать, и вся их жизнь изменится к лучшему.
3
А жизнь у них между тем изменилась к худшему.
Однажды ранней весной дурачок, бродивший по деревне, поджег убогое жилище Шидлов. Сбежалась вся деревня, даже из усадьбы прискакали на помощь, но маленький ветхий домишко сгорел, как спичка, чуть ли не в одно мгновение. Случилось это ночью, и все выбежали из дому в одних рубашках. Больному Иосеку Шидло пришлось несколько раз прыгать в огонь, спасать детей и нищенский скарб. Никто не погиб, но когда все утихло, Иосек упал без памяти и больше уже не поднимался с постели.
Он проболел несколько дней у соседа, где погорельцы нашли временное пристанище, и отдал богу душу. И вот Шидлы потеряли дом, да что говорить о доме, они потеряли отца.
Но это еще не все. Разгорячившись на пожаре, Сара напилась холодной воды, заболела и слегла. К счастью, в усадьбу приехал в ту пору знаменитый врач из столицы, доктор Наленч. Узнав о беде, обрушившейся на Шидлов, он пришел к ним, осмотрел Сару, сказал, что у нее воспаление слепой кишки и что нужна операция. Доктор Наленч приходил к ним каждый день, навещал больную девочку, а с матерью беседовал о болезни ее покойного мужа.
Когда у Сары спала температура, доктор сам отвез ее в больницу, где работал ординатором. Не каждый знаменитый врач поступил бы так, по-человечески, и Шидловой повезло, что ей попался такой.
Вот тогда и сбылась Сарина мечта. Она села в поезд и отправилась в широкий мир, но не за кладом, а в больницу, на операцию. Она очень боялась и в вагоне все время плакала.
4
В больнице Сару положили во второй палате третьего корпуса. Кроме нее, здесь лежало еще одиннадцать больных, все взрослые. Сарина кровать была номер двенадцать. Над кроватью висела черная табличка, и на ней было написано мелом: «Сара Шидло», а под этим по-латыни название болезни. К задней спинке кровати была привешена картонная карточка, на которой медицинская сестра записывала два раза в день Сарину температуру. Доктора Наленча здесь все называли профессором.