— Звучит довольно зловеще, — рассмеялся Балкот. — Вы думаете, что нечто может случиться со мной на аллее Фолман?
— Я надеюсь, что нет, — ответил доктор, — но не могу ничего гарантировать. — Тон Маннерса был странно сухим и суровым. — Вам бы лучше сделать так, как я советую.
Балкот почувствовал мгновенное касание тени, когда покидал отель — кратковременное и слабое предчувствие, промелькнувшее словно бесшумные крылья ночной птицы. Что это может означать — пропасть бесконечной черноты, в которую, подобно замерзшему потоку, окунулся странный фриз его будущего? Была ли это какая-то угроза, что ждала его в определенном месте и в определенное время?
Идя по улице, Балкот ощущал странное чувство повторения, как будто он уже делал все это. Достигнув входа на аллею Фолман, он вынул часы. Если он поспешит по аллее, то достигнет клуба Бельведер в точно назначенное время. Но если он пойдет через следующий квартал, то немного опоздает. Балкот знал, что его потенциальный покровитель Клод Вишхэвен был по-военному пунктуален и требовал того же от других. Так что скульптор повернул в аллею.
Местность казалась полностью пустынной, как в его видении. На середине пути Балкот достиг едва заметной двери — заднего входа в огромный склад. Эта дверь в его видении являлась линией обрыва будущего. Дверь была его последним визуальным впечатлением, поскольку в этот момент что-то опустилось на его голову, и Балкот потерял сознание, за которым последовала тьма, которую он ранее предвидел. Его тихо и точно ударил бандит двадцать первого века. Удар был смертельным; и время, о котором беспокоился Балкот, пришло к концу.
Перевод: Алексей Черепанов
Попирающий прах
Джон Себастиан не подозревал, что приобретенный им (один из двух сохранившихся во всем мире) греческий перевод книги «Заветы Карнагоса» способны призвать обращающего все в прах и тлен бога. Того, кого древние маги именовали Куачил Юттаус. Джон не подозревал также, что раскрытая древняя книга привлечет внимание умеющего читать по-гречески старого слуги Тиммерса…
“THE TREADER OF THE DUST”, 1935
… Маги древности ведали о нем, и нарекли именем Куачил Уттаус. Редко является он в наш мир, ибо обитает за пределами последнего круга, в черной пустоте не охваченного сферами пространства и времени. Страшен миг, когда его вызывают, даже если заклинание произносят не вслух, но только мысленно: ибо Куачил Уттаус есть ни что иное, как абсолютное разрушение, а мгновение его прихода равно прошествию многих и многих лет; и ни плоть, ни камень не в силах устоять перед ним, все распадается на атомы под его стопой. И по этой причине многие называют его Попирающий Прах.
После долгих колебаний, сомнений и тщетных попыток изгнать легион терзавших его демонов страха, Джон Себастьян все же убедил себя вернуться. Прошло только три дня, но даже этот небольшой срок покажется вечностью для того, кто впервые покинул дом после многих лет затворничества и упорной работы, которая ни разу не прерывалась с тех пор, как ему досталось по наследству старинное имение вкупе с солидным доходом. Причина поспешного бегства оставалась для него самого неясной: что-то тогда внушило мысль о необходимости немедленно искать спасения. Его охватило предчувствие страшной опасности, но сейчас, твердо решив возвратиться, он объяснил свою недавнюю панику нервным расстройством — неизбежным следствием беспрерывного изучения древних манускриптов. Да, у него имелись смутные подозрения, но он отмел их, сочтя за нелепые домыслы.
Даже если все, что породило в нем такой страх, не просто плод воспаленного воображения, наверняка существуют естественные причины подобного феномена, которые ускользнули от парализованного страхом рассудка. Пожелтевшие, начавшие крошиться по краям листы совсем новой записной книжки — явные признаки какого-то скрытого дефекта бумаги, а в том, что его записи за ночь выцвели и стали почти неразборчивыми, словно прошло не меньше сотни лет, повинны негодные дешевые чернила. Часть мебели и комнаты, внезапно превратившиеся в подобие древних, источенных червями и временем руин — обычное следствие постепенного разрушения дома, которое он раньше просто не замечал, не в силах оторваться от своих зловещих, но таких увлекательных занятий. Многолетний неустанный труд вызвал и его преждевременное старение; утром накануне бегства, взглянув в зеркало, потрясенный Себастьян увидел, что стал похож на высохшую мумию. Ну а Тиммерс… сколько он его помнит, слуга всегда выглядел человеком весьма почтенного возраста. Каким больным воображением надо обладать, чтобы уверить себя, что он вдруг одряхлел настолько, что вот-вот рассыплется в прах не дожидаясь, когда за ним придет смерть!