— Володя, — говорила Соня, робко заглядывая ему в глаза. — Скажите, что же решено предпринять?
Угрюмо взглянув, Володя с жестокой насмешкой ответил:
— Во всяком случае, женщинам было бы лучше идти по домам…
Соня вспыхнула от обиды. Этого она не могла перенести.
— Вы не имеете права так говорить, Володя! Женщины могут сделать всё, что и мужчины! Мы не заслужили такого отношения. Мы всегда шли наравне с вами!..
Но толпа хлынула вдруг назад. Поднялся отчаянный крик и визг. Кругом завертелся водоворот. Над головой Сони фыркнула, скаля зубы, лошадиная морда, и над самым ухом оглушительно хлопнул выстрел. Соня присела, решив, что её убило, но её подхватили под мышки и с гордостью говорили: «Это Володя стрелял!» Толпа не бежала больше, лошадиные морды исчезли. Кругом радостно кричали:
— Удрали! Удрали! Опричники!.. Палачи!..
— Мерзавцы! Убийцы! — надрывалась Головастик, и её шляпка, сбившись на бок, прыгала па прямых, как нитки, волосах. Наташа чопорно поправляла шляпку. Они начали пробиваться чрез ревущую толпу, но на встречу им кинулись люди с пылающими лицами и, махая красными флагами, закричали:
— Товарищи! На баррикады! Пять тысяч рабочих идут сюда!
Точно факелы побежали по толпе, зажигая её, как сухую солому. Всколыхнувшись, она дрогнула, покатилась и загремела:
— На баррикады! Рабочие идут.
Соня не слышала, а видела эти слова. Они сразу зажгли её мозг. Вот оно! Лёгкая, как перо, она плыла высоко над землёй. Огненные люди летели впереди. Пять тысяч рабочих, с суровыми лицами, сомкнутыми рядами шли сзади и их шаги отдавались, как гром.
III
На одной улице толпа остановилась, сперлась и закружилась, как наткнувшаяся на плотину река. Впереди кто-то говорил. Одно за другим слова напряжённо рождались в воздухе. Разобрать их было нельзя. Оттого они казались ещё громаднее.
— Пойдёмте, пойдёмте! — порывалась вперёд Головастик. — Надо узнать, что там говорят.
Но волной прокатился радостный крик и, всколыхнувшись, толпа подхватила их за собой. Прохожие на тротуарах останавливались, прижимаясь к стенам. Извозчики сворачивали и скакали прочь. Некоторые, попав в толпу, оглушённые рёвом и свистом, изо всех сил хлестали лошадей.
— Соня! — придерживая рукой шляпку, говорила Наташа. — Как сделают баррикаду? Из чего? — и Соня увидела неожиданно, что она сама этого не знает. Но думать было некогда. В толпу попал разносчик с охапкой разноцветных афиш. Длинный юноша в жокейке на самой макушке головы схватил его похожей на граблю рукой.
В один миг расхватали всё. Маленькие мальчики и девочки с остервенением рвали и топтали ногами жёлтые и синие листки, а красные пошли по толпе. Откуда-то сзади появился длинный шест, двинулся по рукам вперёд; ударил по дороге Наташу по шляпке, расцветился красными листами и, покачиваясь в воздухе, побежал над толпой.
Дальше был участок. У ворот его всегда стояло несколько городовых — теперь не было никого. Несколько испуганных физиономий выглянуло из окон и — получай! Дзынь! — зазвенело стекло. На бегу приседая на корточки Головастик царапала ногтями мостовую, но увы! — камни лежали твёрдо и вырвать их было невозможно.
— Стой! — Задние ряды наскочили на передние. Образовалась каша.
— Товарищи! Наша баррикада здесь!
Длинный юноша, отнявший афиши, ловко перекувыркнулся на руках, крикнул: «Ура, баррикада!» — и, широко шагая на тонких, как жерди, ногах, бросился вперёд.
Испуганно звеня, в густой толпе медленно пробиралась конка. Быстро шагнув на площадку, длинный закричат:
— Джентльмены! Остановка по случаю народных волнений.
Пассажиры запрыгали, как лягушки с берега. Над толпой закивали серьёзные морды лошадей. Пустой вагон при неистовом рёве, от которого Наташа невольно заткнула пальцами уши, поехал сам собой, встал на дыбы и, оглушительно громыхнув, опрокинулся на бок. Всё покрыл радостный вой, и Соня сконфузилась, захватив себя на том, что она тоже прыгала, била в ладоши и визжала изо всех сил.
Точно любопытствуя, в чем тут дело, солнце выглянуло из туч. Всё кругом радостно улыбнулось и просияло. Сам собой прикатился откуда-то второй вагон, тоже смешно встал на дыбы и, перевернувшись, громыхнулся рядом с первым. За ним плыл третий, четвёртый, пятый, и Соня начинала понимать, как строятся баррикады.