Подошел, освободившись от обязанностей, старший брат Ляксей. По документам он писался Алексеем, но здесь именовался исключительно Ляксей, как Павел, которого звали непременно ПавлО. Некоторые традиции отмирать не хотели, но дело вполне безобидное и никому не мешающее. Вот уж кому Мирон никогда не завидовал, так это старшему брательнику. Наследник вечно ходил под страшным прессом и со стороны Бати, и со стороны окружающих. Непременно ведь скажут: "А вот отец был лучше!". Вечное сравнение не в твою пользу может и до нервного срыва довести. Только Алексей при наличии достаточной сметки, нервы имел стальные и мало волновался по поводу разговоров. Он и сам мог, кого угодно до инфаркта довести, но по характеру был отходчивый, долго не злился. Вот выволочка со сторону Бати его обижала.
— И как, там, в столицах? — спросил старший, когда они выпили за встречу и вспомнили былое.
— Когда это Омск успел стать столицей? — хрустя соленым огурчиком, переспросил Мирон.
— Перестань. Все прекрасно понимаешь. Нам на хуторе последние новости малоизвестны. Мирон выразительно посмотрел на новейший радиоприемник, стоящий у всех на виду, на буфете. — Э, — отмахнулся Алексей, — знаю, что там вечно трындят. Наслушался. Не нравится мне, что происходит. Много говорить стали. Выборы теперь еще выдумали… Ты, как думаешь, что будет?
— На своем не очень высоком посту заместителя отдела в газете "Омские известия" я слышу гораздо больше слухов. Мы газета оппозиционная, но именно потому информации по делу кот наплакал. Городское начальство с нами не очень-то делится. Только точно никто ничего не знает. Говорят, что государство будет меньше вмешиваться в экономику, говорят, что легче будет торговать. Налоги снизят. И наоборот, тоже говорят. Не верю я, что что-то радикально изменится. И раньше выборы были, а правил все равно Диктатор. Ничего такого, радикального сверху не спустили. Все общие слова… Поживем, увидим.
Смутно знакомый могучий мужик с погонами урядника встал, держа в руке рюмку, и взревел раненым медведем: "За Верховного правителя!". Присутствующие дружно поднялись и, не чокаясь, выпили. Смерть Колчака всеми воспринималась как крушение многих надежд. Иванов шел по тому же пути, но времена изменились, начинались не просто очередные легкие косметические послабления, но могли последовать серьезные реформы. Иванов, как глава правительства замечательная фамилия для русского. Хотя, для заграничного употребления еще лучше прозвучало бы Медведев. Неизвестно, правда, что там от него ожидать. Раньше он на первых ролях не светился.
Вот и Алексей забеспокоился. Тридцать шесть лет бессменного единоличного правления Колчака после освобождения Москвы сейчас многими вспоминались с ностальгией, хотя Александр Васильевич был далеко не подарок и мог изрядно шарахаться из стороны в сторону. Все-таки он моряк был, а не экономист и еще хорошо, что сумел собрать вокруг себя отнюдь не дураков. Из кровавой мути гражданской войны выскочили с минимальными проблемами.
И, кроме того, — подумал Мирон, — он всегда относился к нам очень хорошо и помогал в нуждах, помнил о роли…
"За Великое войско сибирское!", — взревел тот же голос, — "За наших отцов и дедов, спасших Россию!".
Да уж… Вставая снова вместе со всеми и опрокидываю рюмку, подумал Мирон с гордостью. — Кто угодно, что угодно может говорить, но именно Сибирцы спасли Россию.
В 1917 г. они были не лучше других, отправляясь с фронта, домой целыми полками и надеясь на мир и лучшее будущее. Ленин, Керенский, какая разница!
Красные повели себя глупо. Требования о разоружении можно еще понять. Кому нужны десятки тысяч вооруженных, прошедших через множество боев и способных за себя постоять людей? Ни одна власть такого не потерпит, если только эти люди не готовы за нее воевать. А казаки осенью 1917 г. единственное, что хотели — это чтобы их оставили в покое и дали вернуться к нормальной жизни. Многие даже сдавали оружие. Вот стукнуло же краснюкам провозглашать интернационализм и приглашать на помощь из-за кордона отряды казахов. Голытьба из городов в Красную Гвардию записывалась и охальничала. Впрямую добро отбирали. Да и разные немцы с венграми пришлись совсем не ко двору. За считанные месяцы эти пришлые всех достали.
Восстание началось стихийно, когда очередные казахи под красным знаменем потребовали вернуть землю, с которой они ушли после разгрома восстания в 1916 г, а комиссары их поддержали. Единственное святое место, которое всех объединяло — земля. Отдать? Ну, уж нет! Потом таким возвращальщикам уже мертвым набивали рот землей. А уж казахам, любым, устроили то, что сегодня легко бы попало под категорию геноцид. Советская власть кончилась по всей области за неделю. Причем никто специально не готовился, просто по старой испытанной эстафете и телеграфу передали приказ атамана.