В целом, не смотря на все это, получилась огромная пробка, мешающая переброске подкреплений на восток. Нацистам нужна была полная очистка магистралей, оттеснение повстанцев далеко в стороны и недопущение нападений на проходящие колонны. Для них самым важным было провести по варшавским мостам на восток танковые дивизии.
Батальон перешел в подчинение общего руководства восстания, — слов Армия Крайова он произносить не желает, подумал следователь, — при условии использования единым отрядом. Мы приступили к последовательному уничтожению немецких групп, окруженных в глубине Варшавы. Та еще работенка, когда без нормальной ствольной артиллерии и с минимумом боеприпасов надо зачищать несколько зданий прикрывающих друг друга.
Вдоль улицы наступление самоубийственно. Только от здания к зданию, взрывая стены и вламываясь в выбитые окна. Сплошная зачистка, когда в комнату сначала кидают гранату и только потом проверяют, нет ли там гражданских. Сунуться в дверной проем без этого, наверняка нарвешься на очередь. Тут сходятся грудь в грудь. Не только ножами, зубами друг друга грызут. Они еще иногда сдавались, если не в горячке боя, то могли и сдать полякам. Нам пощады бы не было. Вот так и шли. Один опорный пункт уничтожим, к другому переходим.
Между Волей и Старым городом на территории бывшего гетто находился концлагерь и тюрьма Павяк. В концлагере освободили евреев привезенных с запада уже после уничтожения гетто. Больше 300 человек вступили в батальон. Следователь мысленно улыбнулся. Отряд и без того называли жидовской армией. Две трети в нем были вовсе не белорусы.
— Сотню из тех, что покрепче разбросали по ротам. Остальные были на подхвате. Убьют кого, возьмут оружие. А так использовали в строительстве оборонительных баррикад и рытье траншей.
— И что там с тюрьмой произошло? — небрежно спросил следователь.
— А ничего особенно, — тяжело посмотрел на него Воронович. — Они суки пожелали сдаться регулярной польской армии, когда поняли, что конец пришел. Сначала энергично отстреливались. Вот я и послал им Душанского на переговоры. Он подпоручик Войска Польского, призванный в 1939 году. Все было честно. Вот только нельзя сначала убивать заключенных, а потом рассчитывать на гуманное отношение. В камерах после штурма нашли множество убитых. Прямо сквозь эти… окна для кормежки стреляли. Там уголовников не было. Арестованные во время облав, заложники и подпольщики. Почти тысяча заключенных. Очень немногие остались в живых. Просто не успели или не проверили раненых. Торопились.
Вот и вывели всех оставшихся в живых тюремщиков, в количестве 112 нацистских недочеловеков не обращая внимания на состояние их здоровья, и к стене прислонили. Там такая длинная была. Вокруг всех корпусов. Очень поляки произошедшим остались недовольны. Они ж цивилизованные, желают соблюдать конвенции и договора о военнопленных. А я зверь, исповедующий "Око за око" и совершил преступление. Возмездие это было. Как они, так и с ними. Можете себе записать — приказ о расстреле отдал лично и нисколько не жалею.
Вот уж и не осуждаю, мысленно согласился следователь. Да приди приказ сверху не тот, а немного другой и получил бы ты голубь на полную катушку. Расстрел, да еще и массовый военнопленных преступление по любым законам. Счастье твое, что закон как дышло. Политика важнее справедливости. Хотя, если честно, она как раз и состоялась. Нет, не осуждаю.
— Ну, тут как раз началось первое наступление фашистов вдоль магистралей, ведущих по городу в направлении моста Кербебедзя через Вислу.
Кербебедзя, ухмыльнулся следователь. И язык не ломает. Выучил.
— Нас туда перебросили. Проблема что, даже пройдя по дороге, нельзя иметь гарантию, что из окружающих домов не обстреляют. Вот и пригнали кучу разного народа. Бригаду Дердевангера из уголовников, РОНА Каминского, полк охраной полиции Шмидта. Танк проходит до перекрестка, солдаты заходят в дома и выгонят людей, а потом взрывают и все сжигают. И людей много при этом гибнет ни за что ни про что, и мародерствуют знатно. Особенно те герои, что из РОНА. Как подстрелим кого, обязательно в карманах часы, да колечки золотые.
Вот золота у него точно не имелось. А у остальных партизан? Надо проверить. Чтоб выбросили, ага. Так и поверил. Партизаны и не затрофеили чужое добро.
— Взрывали дома и разравнивали руины. На пересечении улиц Вольской и Млынарской мы фаустпатронами подбили два танка. Потом еще один, а два захватили парни из Армии Крайовой. Гусеницы сбили, немцы и полезли наружу. На этом собственно наши успехи и кончились. Фашисты просто методично уничтожали окружающие дома, подтягивали артиллерию и разбивали очередную баррикаду. Фаустпатрон хорош метров на сто. А тут они нас могли обстреливать совершенно безнаказанно издалека. Каратели просто уничтожали весь район Воли вдоль магистрали и через сутки вышли к мосту. Его все равно обстреливали из Старого города, даже застрелили губернатора города Фишера и ранили его заместителя Гюммеля, но это был поражение восстания.