— Я не запятнал честь и выполнил долг до конца, — прохрипел сквозь выбитые зубы Трамп. — Мне будет хорошо в Верхнем мире.
Он, разрывая связки, дернулся и, выдернув плохо вбитый между каменными плитами колышек, со всей оставшейся силы влепил ногой в грудь наклонившегося жреца. Хорошо попал. Удачно. Прямо почувствовал, как отбил ему всю нутрянку. Изо рта жреца пошла кровь, и он завалился рядом. Удары, посыпавшиеся на него, Трамп уже почти не чувствовал. Все тело один большой синяк и раны. Одной больше, одной меньше.
Теперь прислужники держали его за руки и ноги, навалившись всей тяжестью
— Я жил по Кодексу Воина и никто не может меня упрекнуть в неповиновении законному императору, — снова захрипел Трамп, радуясь в душе, что язык не отрезали. Сплошное нарушение процедуры. Торопятся. Не пойдет им на пользу его смерть. — Меня будут судить по справедливости в том мире и за каждого убитого жреца-кровопийцу простится десять грехов. Нет бесчестья в убийстве бешеного животного.
Не очень то он верил в эти проповеди, но хоть так показать силу духа. Трусов и подлецов в Верхнем мире не уважают. И стоящие вокруг слышат.
Новый жрец, сменивший прибитого, вынул из-за пояса каменный нож. В жертву можно приносить только таким. Медь, бронза, железо или, тем более, сталь — запрещены.
Жрец взмахнул ножом, вонзив его пленнику в грудь. Разрезав ее пошире, он вырвал у него еще сокращающееся сердце и поднял его обеими руками вверх, чтобы видели все. Запел гимн Единому Богу, продолжая держать руки, с которых капала кровь прямо на голову, все время вверх, чтобы небожитель лучше разглядел подношение. Потом небрежно бросил сердце на раскаленную жаровню. В мертвой тишине прекрасно было слышно шипение и разносился запах жареного мяса.
Помощники принялись деловито разрубать жертву на куски, раздавая толпящимся вокруг воинам. Сердце — Богу, остальное людям. Обычно каждый кусок получали не просто так, а в соответствии со вкладом в сражение. Сейчас было не до тонкостей. Слишком дорогой ценой досталась победа. Слишком многие герои никогда не придут за своей долей. Слишком мало жертв.
Сотник присел на камень и осмотрел своих бойцов. Всего семеро осталось. Совсем целых и вовсе нет. Тяжелораненых добили, но и эти пострадали. У всех ранения. Как не крути, а битву эту будут помнить во многих поколениях. Такого накала и ярости он за всю свою тридцатилетнюю службу не помнил. А уж количество погибших перевалило за десятки тысяч. Не скоро смогут собраться серьезные армии. Они все лежат здесь.
Раздал каждому практически равный кусок. Заслужили.
— А, правда, — спросил самый молодой, вытирая руки об одежду, — что император с детства не выносил вкуса жертв? Брюхо не принимало.
— Ты думай, что говоришь. Император у нас нонеча другой.
— Ну этот… Черный Враг Бога Единого, — без особого смущения поправился молодой. Он себе цену знал и в своем кругу не боялся высказываться.
— Никак этого не может быть, — задумчиво протянул сотник. — Нельзя быть воином и не попробовать. Не поймут. Осудят в голос… И… все бы намного раньше узнали про эдакое извращение. А он десять лет водил полки и брал Страдон по приказу прежнего Императора. Говорят, неплохой воитель был. И нельзя быть членом хм… императорской семьи и не вкусить плоти жертвы. А уж при короновании непременно теплую печень употребляют. Нет… Не в этом дело.
— Тогда не понимаю. Как можно не дать Богу его пищу — свежую кровь?
— Сумасшедший он был, — уверено сказал сотник. — Великий человек, вона сколько ему верило и шли до конца, но сумасшедший. Заменить человеческие жертвы скотом бессловесным! — с изумлением в голосе, отмечая подтверждающие его слова согласные кивки и хмурый вид своих товарищей произнес. — Уму непостижимо.
Эмигрант
Не так все на самом деле! От нас по прежнему очень многое скрывают!
Дверь осторожно приоткрылась, и опасливый голос спросил:- Можно?
— Заходи, коли пришел, — бодро ответил хозяин кабинета.
Посетитель тихо просочился в комнату и робко присел на краешек стула. При этом он с изумлением разглядывал обстановку. Неизвестно, что он ожидал сидя в очереди, но кроме дверей в помещении 5 на 5 метров ничего особенного в кабинете не было. Одна, через которую он вошел, выходила в коридор, еще две вели в соседние кабинеты, а прямо за спиной у чиновника была еще одна с витой бронзовой ручкой.