— А с братом он не видался? — задал я вопрос.
— Нет! По крайней мере, Петр на допросе показал, что видел его перед днем убийства один раз за неделю, а не верить ему нельзя, — да и не было нужды ему, явившемуся с повинною, показывать ложь.
— Однако, я так увлекся сам рассказом, что и выпить не предложу, — заметил хозяин, наливая рюмки.
Мы выпили.
— Продолжайте, продолжайте! — поспешил попросить я.
— Похождения Ивана Орлова, — снова начал хозяин, — не остались без влияния на отношение односельцев ко всему, до сей поры уважаемому, семейству. Начались косые взгляды, укоры по адресу отца, не сумевшего обуздать сына, и избаловавшего его брата. Петр ходил, как приговоренный к смерти и избегал ходить на улицу. Кровь, пролитая одним из членов семьи, легла на эту семью несмываемым пятном. Дни, один тяжелее другого, проходили своей чередой. Однажды, в конце мая месяца, — я передаю это вам из показаний старика Орлова и Петра, — отец послал Петра на заимку осмотреть колоды для пчел. Петр поехал и, сделав, что было надо, уже вышел из двери избы, когда перед ним, как из земли, вырос Иван.
«Брат!» — воскликнул последний и бросился на шею Петру. Братья расцеловались. Петр ввел его в избу.
«Что ты делаешь! Чем ты стал!» — начал Петр. «Что?» — как бы не поняв, переспросил Иван. «Как что? Душегубствуешь, над неповинными надмываешься, как дикий зверь, в лесу хоронишься; разве это жизнь?..» — «Получше твоей, — развязно отвечал Иван, — ни горя, ни заботы, ни недоимок, ни солдатчины… День да ночь — и сутки прочь…» — «А грех? О смертном часе помышляешь ли? Что там-то будет?..» — «Не сули журавля в небе, давай синицу в руки». — «Опомнись!» — «С нашей дорожки назад не вертаются и вперед не видать, потому кривая… Да что лясы-то точить, я к тебе за делом. Уж с месяц, как все в эти места захожу, тебя поджидая». — «За каким делом? Какое может быть у меня дело с тобою? Ты не брат мой, уйди…» — «Не шабарши, брат, а выслушай. Знаю я, хоть и в лесу живу, что не сладка тебе жизнь в селе-то, а ты одинокий. Давай со мной заодно: таких дел натворим, что небу жарко будет. А то у меня и молодцов-то моих за это время поубавилось. Да и где же им до тебя: парень ты на всякое дело золотой… Оно и к отцовской кисе недурно подобраться — не два века старине жить… будет… Сестре же дом и хозяйство оставишь».
Петр выслушал и не верил своим ушам. Он понял, что перед ним стоит злодей неисправимый, не задумывающийся поднять руку даже на отца из корысти. Чего же ожидать от него другим? Он глядел на брата остановившимися глазами, и волосы дыбом поднялись на голове его… Страшная мысль мелькнула в его уме. «Подумать надо», — через силу проговорил он. «Умные речи хорошо и слушать, — отвечал Иван, довольный успехом. — Когда же ответ?» — «Через неделю, к ночи…» — машинально проговорил Петр. «Ладно, через неделю — так через неделю, — хлопнул его по плечу Иван. — Сюда же приду… А пока прощай!» — «Прощай!» — задумчиво повторил за ним Петр.
Они обнялись, но на поцелуй Ивана пересохшие от внутреннего волнения губы Петра не отвечали поцелуем. Иван вышел, а Петр тяжело опустился на лавку и задумался. Мелькнувшая в его уме при разговоре с братом мысль, клещом засела в его мозгу, как ни старался он отогнать ее, по временам даже мотая головой. Просидев так более часу, он поплелся из избы и, сев на лошадь, поехал домой. «Что это ты, али с медведем столкнулся?» — встретили его вопросом домашние. «А что?» — спросил Петр. «Да на тебе лица нет!» — «Нет, так, что-то неможется».
Сели ужинать, но Петр и не прикоснулся к еде. Прошло пять дней. Петр совершенно осунулся и еле ходил. Отец и сестра с мужем начали за него беспокоиться. Стали поговаривать, что надо-де отвезти его в город к доктору. «Не надо! И так пройдет!» — заметил Петр на предложение отца в этом смысле.
Наступил канун дня, назначенного для свидания с братом. Семья, отужинав, стала ложиться спать. Сестра с мужем ушла на свою половину. Петр остался с отцом с глазу на глаз. Старик было тоже поднялся с лавки. «Погоди, отец, поговорить надо», — остановил его сын, не вставая с места.
Старик опустился на лавку и вопросительно поглядел на сына. Петр в немногих словах рассказал ему встречу с братом, не скрыв и замыслов последнего на его жизнь. Старик поник головою. «Благослови меня, отец, спасти и тебя, и всю округу от злодея», — прервал молчание сын. «Как?» — вскинул на него глаза отец. «Убить его!» — прохрипел Петр. «Да ты ошалел! Себя загубишь! Ведь ты у меня один», — простонал старик. «Дочь есть, зять вместо сына будет… неповинных спасем… от изверга избавим… другого, исхода нет… он слуга дьявола… Твоя плоть, моя вина. Ведь это я его от солдатчины на заимке схоронил! Думал, век там проживет, а он сбежал…» Наступило молчание… «Благослови!..» — шепотом произнес Петр и опустился на колени.