«Взвешивай», — должен был сказать Анубис, но от него не донеслось ни звука. Паша снова взялся за скальпель, всё ещё пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Только чувства эти — не те, что надо. Его жена умерла. Его жена захлебнулась зверской смесью из алкоголя, никотина, экстази и мяты, лежит перед ним, обнажённая и ждущая ножа, а он всего лишь пытается понять, сон это или нет. Аллегория, говорил Анубис. Значит ли это, что на самом деле Паша не вскрывает сейчас грудь Ксюши? Где тогда лежит настоящее тело, в каком морге? Какой врач осматривал её, устанавливал причину смерти? Уж точно не древнеегипетский бог с головой пустынного шакала.
Сердце Ксюши легло на весы, и чашка ударила по столу, точно стальная кувалда. Паша замер, следя за тем, как взлетевшее в воздух перо медленно опускается обратно. Он знал, он ведь знал, что Ксюша занимается чем-то не очень хорошим — но понятия не имел, насколько.
А может, и это — всего лишь жалкая отговорка.
— Значит, это я убил её? — тихо спросил он.
— Нет, конечно. Её убили наркотики. Это если смотреть рационально. Если метафорически, то… думаю, без тебя она загнулась бы куда быстрее.
— Вы говорили, это место — аллегория, и основано на наших верованиях, — медленно проговорил Паша.
— Так и есть.
— В фольклоре есть сюжет про сделку со Смертью. Вы заключаете сделки?
Глаза Анубиса сверкнули жёлтым. Бог ухмылялся.
— Уверен, что тебе это нужно? Может, смерть жены — всё-таки к лучшему?
— Нет. Я хочу её вернуть. Говорите свои условия.
— Как знаешь. Условия такие: ты зашьёшь свою Ксюшу, и постарайся с косметическими процедурами — это в твоих интересах. Я верну её к жизни в обмен на двадцать лет службы. На этом всё, кроме одного: ты не должен говорить ей, что это твоими стараниями она жива. Так интереснее. Расскажешь — лишишься её.
— Чем-то похоже на миф про Орфея и Эвридику…
— Однако начитанная нынче молодёжь пошла! Орфей не должен был оглядываться, но да, похоже. Наверное. Давай, хватит медлить. Держи.
Он бросил ему сочащееся кровью тёплое сердце.
— Вряд ли она сможет полюбить тебя с этим булыжником в груди, но, видимо, тут поможет только практический урок. Действуй.
Паша молча принялся за работу.
На этот раз задача оказалась сложнее, чем просто привести тело в нормальный вид. Ксюшу предстояло оживить, так что Паша старался, как мог. Он вычистил кровь от смертельного коктейля, выгнал пахнущий мятой яд и слил его в помойное ведро, невесть откуда возникшее рядом с его столом. Затем пришёл черёд груди — Паша вложил сердце обратно, ловкими движениями соединил разорванные сосуды и быстро зашил разрез. Получилось не так гладко, как хотелось бы, стежки всё равно стягивали кожу. Но это пройдёт. Она должна понять, когда проснётся. Конечно, Паша ничего ей не скажет. Ксюша поймёт всё сама.
— Слева, — раздался голос Анубиса. Паша повернулся — там, у самой головы его жены, возник крошечный флакончик. Этикетка изображала стилизованное солнце, и больше на ней не было ничего.
— В таких случаях полагается ещё и мёртвая вода, — проворчал Паша, открывая флакон. Жидкость внутри не пахала ничем — если не знать, то и не поймёшь.
Анубис рассмеялся, но ничего не сказал. Да его и нет здесь, вдруг понял Паша. Он даже посмотрел по сторонам — комната действительно была пуста.
— Ну и хорошо, — он мягким движением пальцев заставил Ксюшу открыть рот и опрокинул флакон. Мёртвая дёрнулась, будто сквозь её тело прошёл электрический разряд, застонала от боли. А потом открыла глаза.
— Ш-ш-ш, — Паша протянул было руку, но девушка отшатнулась. — Спокойно. Всё в порядке.
— В порядке? — голос его жены стал каким-то хриплым, а может, ему просто показалось. — Где я?
— У тебя была… клиническая смерть. Но теперь всё нормально.
— Клиническая смерть? — Ксюша пугливо оглянулась. — Это что, морг?
— Ну… да. Ты только не паникуй…
— Паникуй? — взвизнула его жена. — Чёрт побери, Паша! Что случилось, объясни мне человеческим языком!
От неё запахло мятой.
— Наркотики, — теперь хрипло прозвучал уже его собственный голос. — Экстази. Алкоголь… ты ничего не хочешь мне сказать?
— Я… — Ксюша запнулась. — Может, мы поговорим об этом позже?
— Ты чуть не умерла из-за передоза. Почему ты не говорила мне?
— А разве ты спрашивал? — в её голосе прорезалась злость. — Да тебе вообще было пофиг на всё! Есть я, нет меня — плевать!