Д’Оптикуса он не любил. Нет, Рыцарю Смерти по рангу положено было не любить всех Светлых, исключая прекрасных девушек, конечно, но д’Оптикус ухитрялся выделяться даже среди себе подобных. Тяжёлые латы свои он неизменно покрывал белой эмалью и полировал до блеска, стараясь выглядеть как можно непорочней и чище — правда, впечатление это смазывал неизменный винный дух. Но даже вино он пил исключительно белое. А помимо алкоголя, от рыцаря несло настоящей какофонией парфюмов, и это, пожалуй, было главной причиной нелюбви Тенебриса.
— Ну вот как с таким сражаться? — риторически вопросил он, садясь на другой стороне стола и подтягивая к себе тарелку с жареной курицей. — Представь себе: прёт на тебя этакая махина, а от неё еще и разит чудовищной вонью, да так, что даже в шлеме глаза режет. Давно пора запретить такое неблагородное поведение на турнирах, но Светлые упираются. Благородные и честные, как же…
Спавший мёртвым сном д’Оптикус его не слышал. Рыцарь Смерти бросил на него еще один взгляд, отметив, что прекрасные золотистые волосы паладина давно пора снова обесцвечивать — корни уже изрядно потемнели, и вдруг понял, что вечный противник его оказался здесь не просто так.
Захудалая, никому не нужная деревня в одном льё от Сумеречной границы между двумя странами. Три сотни человек населения, глухие леса вокруг. Вроде как башня есть рядом акая-то, и там…
— Мессир д’Оптикус! Мессир д’Оптикус! — расталкивая крестьян, к спящему паладину пробивался пожилой мужчина благообразного вида — судя по всему, староста. — Мессир д’Оптикус… — жалобно закончил он, увидев, в каком состоянии пребывает безупречный паладин, Защитник Света, Хранитель Обиженных и Сирот.
— Успокойтесь, любезный, — Тенебрис нашел в себе силы подняться из-за стола. Поглощенная на пару с Мари курица и пинта красного вина несколько расслабила его, но не более. — Ваш прославленный шевалье, как видите, устал от ратных подвигов и решил отдохнуть.
Прославленный шевалье громко рыгнул и причмокнул губами. Просыпаться он явно не спешил.
— Но я с удовольствием вам помогу, — добавил Тенебрис. — Не бесплатно, разумеется.
Староста тут же отскочил, как ужаленный. На лице его отразился страх.
— Вы же тёмный!
— Тёмный, — согласился Тенебрис. — Что вас так пугает?
— Мы не сможем вам заплатить! Мы не так богаты!
— Я что, похож на скрягу? Наши расценки такие же, как у Светлых. Просто паладинов вы безвозмездно одариваете рекомендованным количеством серебра в обмен на их подвиги, ну а мы не стараемся звать красивыми словами обычный гонорар. Вот и вся разница.
— Но, мессир… Сейчас праздник, и у нас нет денег…
— Мне не деньги нужны, — кротко заметил Рыцарь Смерти.
Над площадью повисла гробовая тишина.
— Младенцев тоже… — начал было староста.
— Болван! — возмутился Тенебрис. — На кой тьма мне ваши вонючие младенцы? Да с ними мороки столько, что лучше уж бесплатно Ламбтонского червя снова прикончить! Нет, мне нужна девушка. Рыжая, третий размер, не старше девятнадцати.
— Мессир… — напряженно проговорила Мари.
— Я тебя не заставляю, — шепнул рыцарь. — Но если согласишься, будет весело, даю слово.
— Мы не отдаём наших женщин Тьме! — гордо заявил староста.
— В моих владениях в Лесу Кошмаров круглый год пасмурно и прохладно, — таким же шёпотом добавил рыцарь.
— Я согласна! — немедленно крикнула во весь голос Мари, и по рядам крестьян прокатился дружный стон.
— Мари! — воззвал староста. — Он же тёмный! Он выпьет твою кровь, а сердце принесёт в жертву Тёмной Владычице!
— Ну уж совсем монстром меня выставляете, — Тенебрис натянул на лицо одну из самых паскудных своих ухмылок. Мари взяла его под руку, всем своим видом выражая готовность последовать за рыцарем хоть на край света. — Так в чем там ваша проблема, любезный?
— У меня украли дочь, — горестно ответил крестьянин.
— Вот как? И кто же украл?
Староста обреченно вздохнул. И Тенебрис понял, что он сейчас скажет.
Тропа кончилась, выводя Рыцаря Смерти на опушку Леса Милосердия. Еще полсотни шагов назад вокруг возвышались могучие дубы, прикрывавшие его от зноя, и вот уже солнце вновь ударило по голове с новой силой. Что в доспехах было смерти подобно.
К счастью, солнце уже почти село, и дневной жар постепенно сходил на нет. Да и башня дракона была совсем недалеко.
Когда староста произнес это проклятое слово, Тенебрис поджал губы и закатил глаза, стараясь выразить максимум презрения и разочарования. Бои с драконами за последние десять лет настолько всем надоели, что воюющих с ящерами благородных шевалье попросту поднимали на смех. Соглашались на такое исключительно от безденежья, в особенности неудачники, задолжавшие крупные суммы ростовщикам. Ну а нормальные герои теперь сражались с аванками, баргестами и великанами: усилиями чёрных колдунов расплодилось этих тварей немало. Драконы же, игнорируя моду, продолжали похищать девиц, чем и обеспечивали заработок временно обнищавших, но все еще благородных воителей.