— Ну дак. И?
— Н-ну, мне кажется, мы сделали ошибку, только уже слишком поздно.
— Слишком поздно, — отозвался Билл.
— Поэтому, — подытожил Тони, начисляя щедрой рукой себе, — раз уж мы с этим жмуриком тут застряли, можно хоть поглядеть на него.
— Поглядеть?
— Ну, поглядеть.
— А очко не взыграет? — осведомился Билл.
— Фиг знает.
— Ссышь?
— Ну. Меня к такому не готовили, — сказал Тони.
— Хорошо. Ты тянешь простыню, — решил Билл, — только сперва мне налей. Наливай, а потом тяни.
— Ладно, — согласился Тони.
Наполнил стакан Билла. Подошел к кровати.
— Ну, всё, — сказал Тони, — по-ЕХАЛИ!
И содрал с тела простыню через голову. Глаз он не открывал.
— Боже ПРАВЕДНЫЙ! — произнес Билл. — Это же баба! Молодая!
Тони открыл глаза.
— Ага. Была молодой. Господи, ты посмотри на эти волосы, светлые, аж задницу прикрывают. Но УМЕРЛА! Кошмарно и окончательно умерла, навсегда. Вот невезуха! Я такого не понимаю.
— Как ты думаешь, ей сколько было?
— Да не похожа она на мертвую, — сказал Билл.
— Тем не менее.
— Посмотри только, какие сиськи! Какие ляжки! Какая пизда! Во пизда: по–прежнему как живая!
— Ага, — сказал Тони. — Про пизду знаешь, как говорят: первой появляется, последней уходит.
Тони подошел к пизде, потрогал. Приподнял одну грудь, поцеловал эту чертову дохлятину.
— Так грустно, все так грустно — живем всю жизнь, как идиоты, а в самом конце подыхаем.
— Трупы нельзя трогать, — сказал Билл.
— Она прекрасна, — ответил Тони, — даже мертвая, она прекрасна.
— Ага, только если б она живой была, то на такую шантрапу, как ты, во второй раз бы и не взглянула. Сам же знаешь, разве нет?
— Еще бы! В этом–то все и дело! Теперь она ОТКАЗАТЬ не сможет!
— Ты это о чем, к ебеней фене?
— О том, — ответил Тони, — что хуй у меня твердый. ОЧЕНЬ ТВЕРДЫЙ!
Тони сходил и налил себе из банки. Выпил.
Потом подошел к кровати, стал целовать ей груди, запускать в ее волосы пальцы и, в конце концов, впился ей губами в мертвый рот. Поцелуй живого и мертвой. А потом взгромоздился на нее.
Это было ХОРОШО. Тони рвал и метал. Ни разу в жизни такой хорошей ебли у него не было! Он кончил. Скатился, вытерся простыней.
Билл наблюдал за всем процессом, то и дело поднося ко рту галлон мускателя под тусклой лампочкой.
— Господи, Билл, это было прекрасно, прекрасно!
— Да ты совсем рехнулся! Ты только что выебал покойницу!
— А ты всю жизнь покойниц ебал — дохлых теток с дохлой душой и дохлой пиздой, — только не знал этого! Прости, Билл, но ебаться с нею было прекрасно. Мне нисколько не стыдно.
— Она настолько хороша?
— Ты никогда в это не поверишь.
Тони сходил в ванную и поссал.
Когда он вернулся, Билл уже сидел на теле верхом. Продвигался он успешно. Даже постанывал и немного рычал. Затем нагнулся, поцеловал этот мертвый рот и кончил.
Потом скатился, схватил край простыни, вытерся.
— Ты прав. Лучше никогда в жизни не ебался!
Потом они оба сидели на стульях и смотрели на нее.
— А интересно, как ее звали? — спросил Тони. — Я влюбился.
Билл засмеялся.
— Вот теперь я знаю, что ты назюзюкался! И в живую–то бабу только придурок конченый влюбится, а ты на мертвой залип.
— Ну, залип, и что с того? — сказал Тони.
— Залип так залип, — сказал Билл. — Теперь–то что будем делать?
— Выкинем ее отсюда к чертовой матери! — ответил Тони.
— Как?
— Так же, как и затащили: по лестнице.
— Потом?
— Потом — в твою машину. Отвезем ее на Пляж Венеция и скинем в море.
— Вода холодная.
— Она ее почувствует не больше, чем твой хуй у себя внутри.
— А твой? — спросил Билл.
— Его она тоже не почувствовала, — ответил Тони.
Вот она — дважды выебанная, мертво разлатанная на простынях.
— Шевели мослами, крошка! — заорал Тони.
Он схватил ее за ноги и помедлил. Билл схватил за голову. Когда они выбежали из комнаты, дверь осталась открытой. Тони пинком захлопнул ее, как только они оказались на площадке; простыня больше не обматывала тело, а, скорее, просто телепалась на нем. Как мокрая вихотка на кухонном кране. И снова много билась она головой, бедрами и обширной задницей о стены и лестничные перила.
Они зашвырнули ее на заднее сиденье к Биллу.
— Постой, постой, малыш! — завопил Тони.
— Чего еще?
— Пузырь забыли, ишак!
— О, ну еще бы.
Билл остался сидеть и ждать с мертвой пиздой на заднем сиденье.