Бонтеку утер слезу.
Эти люди, приведя его в трепет, теперь вызвали у него слезы.
На следующий день Бонтеку, желая немного подбодрить удрученных людей, попытался приобщить их к своей работе по счислению и показать им курс и широту; они безучастно качали головой, но оставались верными своему обещанию подождать три дня, прежде чем привести в исполнение свой ужасный план — съесть юнг.
На второй день, поскольку уже в течение шестидесяти часов люди поддерживали себя лишь водой, силы их оказались на исходе.
Большая часть команды не могла ни встать, ни держаться на ногах. Среди прочих — судовой приказчик Рол; он был так слаб, что уже не мог двигаться и лежал, вытянувшись на палубе, и лишь осмысленный взгляд его показывал, что этот человек принимает еще какое-то участие в происходящем.
Благодаря ниспосланному Провидением чуду капитан, по мере того как другие ослабевали, напротив, ощущал, как заживают его раны и силы вновь возвращаются к нему.
Он был единственным, кто черпал в собственной воле достаточно энергии, чтобы пройти с одного края шлюпки до другого.
Наступил второй день декабря — тринадцатый после бедствия.
К пяти часам вечера небо заволокло и упали первые капли; надвигающийся дождь обещал освежить людей и придать им немного сил.
Отвязав паруса от рей, их растянули на палубе, улеглись на них, и, когда дождь усилился, все напились вдоволь и вновь наполнили водой два маленьких бочонка.
Капитан тем временем находился у румпеля. Все более доверяя своему счислению, он был убежден, что шлюпка приближается к берегу, поэтому упрямо оставался на своем посту, ожидая, когда дождь прекратится и на горизонте появится какой-нибудь просвет. Но дождь продолжал лить, капитан все сильнее замерзал, и ему пришлось позвать старшего матроса и поставить его вместо себя, предписав ему быть предельно бдительным.
Затем он лег среди моряков и постепенно немного согрелся.
Старший матрос пробыл у румпеля едва ли четверть часа, и, когда дождь перестал и погода прояснилась, все увидели, как он внезапно резко вскочил, приставил руку козырьком к глазам, а затем услышали, как он оглушительно дважды прокричал:
— Земля! Земля!
От этого крика все вздрогнули; даже самые слабые нашли в себе силы подняться на ноги и сразу бросились к носу шлюпки, так что чуть было не перевернули ее.
Перед ними действительно была земля.
Радостные вопли, выражения благодарности, крики счастья вырвались из каждой груди; любовь к жизни проявилась в каждом из них во всей своей силе, и все повторяли: «Земля! Земля!» — будто в самом этом слове уже заключалось реальное облегчение их страданий.
Но, приблизившись к берегу, они увидели, что море бьется о него с такой силой, что решено было, как ни спешили они ступить на сушу, поискать более надежную якорную стоянку.
Страшная опасность, которую они избежали, видимо, заставляла всех этих людей больше, чем когда-либо прежде, держаться за жизнь.
Поэтому они с удивительной покорностью выслушали замечания капитана.
Терпеливо двигаясь вдоль берега, через час они заметили бухту, направились к ней, без труда бросили там сохранившийся у них небольшой якорь и при помощи его пришвартовались.
Все устремились на сушу, такую долгожданную и столь желанную; затем, пока капитан, опустившись на колени, от своего имени и от имени остальных благодарил Бога, команда принялась в меру своих сил обыскивать остров, чтобы найти что-нибудь, чем можно было бы утолить голод.
Остров был совершенно необитаем, а единственными плодами, произраставшими на нем, причем в несметном количестве, были кокосы.
Но и это было большой радостью.
Жидкость, окружающая ядро ореха и называемая кокосовым молоком, приятна на вкус; каждый сбил столько кокосов, сколько хотел, съел мякоть более спелых плодов и выпил молоко менее зрелых.
Но, употребив чрезмерное количество этой жидкости, вся команда не замедлила ощутить такие жестокие рези, что капитан подумал, не напали ли его люди и он на какую-то ядовитую разновидность кокосовой пальмы и отравились.
Боли были до того сильными, что несчастные добивались некоторого облегчения, лишь зарывшись по шею в раскаленный песок.
После пятнадцатичасовых мучений боли стали стихать и понемногу совсем прошли.
Шлюпку нагрузили кокосами и, удостоверившись, что остров в самом деле необитаем, к четырем часам пополудни приготовились к отплытию.
На следующий день они увидели Суматру. Несмотря на несовершенство своих приборов, Бонтеку не ошибся.
Пристать к берегу было нелегко: вдоль него тянулись подводные скалы.
Шлюпка много часов подряд шла вдоль этого берега.
Наконец четверо добровольцев, отличные пловцы, вызвались добраться до берега и, обследовав сушу, найти какое-нибудь место, где можно причалить.
Предложение было принято; матросы разделись, оставив на себе только нижние штаны, и поплыли бок о бок, чтобы в случае необходимости помогать друг другу.
Шлюпка же приостановилась, не продвигаясь вперед во все то время, пока они преодолевали полосу подводных скал, и держась как можно ближе к ним.
Смельчаки добрались до берега, выдержав страшную схватку с волнами, но без серьезных происшествий.
Оказавшись на земле, они пошли вдоль берегового откоса, а тем временем шлюпка двигалась вблизи острова.
Наконец, дойдя до берегового склона какой-то реки, матросы сделали знак, что обнаружили нечто новое.
Прижавшись ближе к берегу, шлюпка подошла к устью реки.
Перед входом в него простиралась своего рода запруда, на которую море набрасывалось с большей яростью, чем в прочих местах, уже обследованных ими.
Капитан считал, что не стоит пытаться здесь пройти.
Но вся команда придерживалась противоположного мнения.
Так что Бонтеку оставалось лишь взять на себя управление шлюпкой и маневрировать, по возможности сопротивляясь силе волн.
Для этого он с каждого борта поместил двух человек с веслами наготове, а сам взялся за румпель, чтобы идти прямо наперерез волнам.
Приняв эти меры предосторожности, матросы бросились вперед будто в атаку.
Первая волна, вставшая на их пути, до половины наполнила шлюпку водой; но люди были готовы к этому и, как смогли, вычерпали воду своими шляпами и башмаками.
Тотчас же подкатила вторая волна.
Она была такой высокой и яростной, что захлестнутые водой матросы уже считали себя обреченными на гибель; и все же, несмотря ни на что, работа продолжалась: воду выливали за борт всеми возможными способами; это не помогло бы, окажись третий приступ таким же грозным, как два первых, но, к счастью, на этот раз вал миновал их, и, поскольку начался прилив, вода приподняла корму шлюпки, которой внезапно удалось преодолеть запруду.
Таким образом они оказались в реке.
Прежде всего они попробовали воду. Она была пресной!
Эта удача заставила бедняг в один миг забыть обо всех горестях и тяготах.
Все в один голос воскликнули: «На берег!»
Шлюпку направили к берегу, и через несколько секунд в ней не осталось ни одного человека.
Это было одно из тех мгновений счастья, какие ведомы лишь морякам.
Каждый принялся шарить в кустах, в гуще листвы деревьев, в траве, и в конце концов ими была обнаружена разновидность мелких бобов, похожих на те, что растут в Голландии.
Их попробовали: они имели тот же вкус и, вероятно, принадлежали к тому же семейству, что и голландские.
Перед тем местом, где высадились люди, в море выступала полоска земли — нечто вроде мыса.
Несколько человек, уставшие менее других, направились в ту сторону и через короткое время вернулись с табаком и с огнем.
Судя по этим находкам, на этот раз они попали на остров, населенный людьми, и к тому же жители его должны были находиться где-то неподалеку.
В шлюпке нашлось два топора. Двое матросов принялись валить деревья, и были разожжены три или четыре больших костра.