Ночь, когда явилось привидение
Привидение появилось у нас в доме ночью 17 ноября 1915 года и вызвало такой переполох, что я до сих пор жалею, почему я не пошел спать и не дал ему вволю порезвиться. Из-за этого привидения мама зашвырнула туфлю в окно соседа напротив, а кончилось тем, что дедушка ранил полицейского. Я уже сказал, как мне жаль, что я вообще обратил внимание на те шаги.
Они послышались примерно в четверть второго ночи — ритмичные частые шажки вокруг нашего обеденного стола. Мама спала в одной комнате наверху, а брат Герман — в другой. Дедушка был в мансарде, в той самой кровати орехового дерева, которая однажды, как вы помните, рухнула на моего папу. Я только что вышел из ванной и яростно растирался полотенцем, когда услышал эти шаги: шаги человека, быстро топающего вокруг обеденного стола. Свет из ванной падал на ступеньки лестницы, которая вела прямо в столовую на первом этаже.
Тускло блестели тарелки на полках для посуды, но самого кухонного стола я не видел. Шаги всё двигались и двигались вокруг стола и ритмично поскрипывала доска, когда не нее наступали. Я сперва подумал, что это вернулся папа с братом Роем: они уехали в Индианополис, и мы их вот-вот ждали. Потом я решил, что это грабитель, и лишь после этого мне пришла мысль, что там — привидение.
Послушав минуты три, я на цыпочках подошел к комнате Германа.
— С-ссслу-шай, — прошипел я в темноте и потряс его.
— Авв-ррр, — огрызнулся он безнадежно-унылым тоном сторожевого пса, ждущего каждую ночь, что его потревожат.
Я объяснил ему, кто я такой.
— Там внизу кто-то есть!
Он встал и пошел со мной к лестнице. Мы прислушались. Ни звука. Шаги прекратились. Герман со страхом посмотрел на меня: я был в одном ванном полотенце вокруг пояса. Он повернулся, чтобы пойти спать дальше, но я сжал его руку с шепотом: "Там кто-то есть!"
Вновь послышались шаги: будто вокруг обеденного стола бегал человек, а потом они устремились к нам наверх, тяжело ухая, по два сразу. Внизу лестницы всё еще горел бледный свет, но мы никого не видели: мы только слышали шаги. Герман бросился в свою комнату и захлопнул дверь. Я тоже захлопнул дверь на верху лестницы и подпер ее коленом, а, постояв так, опять медленно ее приоткрыл. Ничего и никого не было. Вообще ни звука. И никто из нас больше никогда не слышал привидения.
От хлопанья дверей проснулась мама и выглянула из комнаты.
— Мальчики, что вы там делаете? — строго спросила она.
Герман с опаской высунулся из спальни.
— Ничего, — хрипловато ответил он.
Вид у него был зеленый.
— Что это там внизу бегало? — спросила мама.
Так значит она тоже слышала эти шаги! Мы просто остолбенели.
— Грабители! — инстинктивно выкрикнула мама.
Чтобы успокоить ее, я спустился на несколько ступенек.
— Пойдем вниз! — позвал я Германа.
— Я останусь с мамой, — ответил он. — Она очень взволнована!
Я отступил на площадку.
— Чтоб никто из вас ни шагу! — прикрикнула мама. — Сейчас вызовем полицию.
Телефон у нас был внизу: я не понимал, как мы в таком случае сможем вызвать полицию, и мне совсем не хотелось, чтобы к нам явилась полиция. Тут мама приняла мгновенное и немыслимое решение: она распахнула окно своей спальни, выходившее на соседский дом, схватила туфлю и запустила ею в окно напротив через узенький проход между домами. Зазвенело стекло в спальне, где пенсионер-гравер Бодуэлл почивал со своей супругой. Здоровье Бодуэлла в последние годы несколько расстроилось, и на него порой "находило". Впрочем, что-нибудь находило почти на всех наших знакомых и соседей.
Была безлунная ночь. Два часа. Низко стелились темные тучи. Мгновенно в окне появился Бодуэлл, что-то крича, брызгая слюной и грозя кулаком. "Надо продать дом и вернуться в Пеорию", — донесся голос миссис Бодуэлл. "Грабители, — кричала мама, — грабители в доме!" Ни Герман, ни я не решились объяснить ей, что это не грабители, а привидение, но ведь она испугалась бы привидения еще больше, чем грабителей. Бодуэлл сначала думал, что грабители оказались в его собственном доме, но потом успокоился и вызвал к нам полицию по спаренному телефону у своей кровати. Когда он отошел от окна, маме вдруг неудержимо захотелось зашвырнуть туда и вторую туфлю, не потому что в это было зачем-то нужно, а просто потому, что, как мама позже объяснила, только тогда она почувствовала, какая это радость запустить туфлей в соседское окно! Я ее удержал.
Полиция появилась с достойной всяческих похвал быстротой: целый форд-седан с фараонами, два мотоциклиста и еще одна караульная машина с фараонами и репортерами. Они забарабанили в нашу парадную дверь. По стенам, по двору, по проходу между нашим домом и домом Бодуэллов заметались лучи фонариков. "Откройте! — потребовал грубый голос. — Мы из полиции!" Я хотел сойти вниз и впустить их, раз уж они приехали, но мама и слышать не об этом не могла. "Ты совсем голый! Тебя сразу убьют!" Я обмотался полотенцем еще раз.