Девочка серьёзно так, ответственно кивнула. Я поднялся, поймал за шиворот сорванца Жана.
— Я ухожу, — сообщил я. — За девочек головой отвечаешь, понял? Чтобы тихо себя вёл, понял, оболтус?
— Понял, понял я… — Жан торопливо закивал.
— Смотри у меня! Узнаю, что не послушался — уши оборву! — пригрозил я, отпуская пацана.
— Франс! — окликнула малышка. — Принесёшь мне яблочко?
— Конечно! — я улыбнулся, но улыбка вышла жалкой, какой-то вымученной…
Продравшись сквозь стену кустов, окружавших наше маленькое убежище, я направился в сторону Лиона.
Не должны дети так жить! Не должны! Тем более дети аристократов… Малышей де Тома я тогда едва успел увести. Всех наших родителей скосила «национальная бритва», будь она проклята! Не приди я вовремя — и двойняшек постигла бы та же страшная участь. И Анита, тринадцатилетняя маркиза в грязной землянке под рваными тряпками вместо одеял умирала от тяжёлой болезни!.. О себе, сыне графа, я уже не говорю… Я не ребёнок. Переживу всё, лишь бы было ради чего жить. Вместо меня умер другой мальчишка.
На этот раз он поджидал меня на углу серого, замызганного здания.
— Серебряная лилия… — начал он.
— …на чёрном знамени, — закончил я.
Это был пароль. Мужчина улыбнулся. Насколько мне было известно, ему было всего двадцать пять лет, но он был хром и наполовину сед.
— Понесёшь сегодня важное послание, — сказал связной. — Самому маркизу де Руаньяку.
— Кому?.. — с животе вдруг возникло ощущение пустоты и холода.
— Франсуа Ксавье Оноре Жану Пьеру Батисту дю Люсону двенадцатому маркизу де Руаньяку, — жестко, но очень тихо сказал мужчина. — Вот послание, — он протянул мне сложенную вчетверо бумагу запечатанную воском. — И знамя с гербом короля Георга, — связной протянул мне свёрток завернутый в грязную тряпку. И добавил сверху увесистый мешочек. — А вот деньги. Тебе.
Мужчина подробно объяснил куда именно я должен прийти с посланием.
Я взвесил мешочек в руке, лихорадочно соображая. «Не иди со знаменем в руках, не иди к маркизу де Руаньяку» — прозвучал в моей голове голос Аниты.
Анита. Аните нужны лекарства. Я бегло пересчитал деньги в кошельке и не поверил своим глазам. Судорожно сглотнул. Две полновесные марки серебра. Сто ливров. Что же это за послание?..
— Мы уже уверились, что ты парнишка надёжный, — серьёзно сказал хромой связной. — Лучше тебя у нас никого нет. Доставь послание и знамя. Пароль… Скажешь: «У Его Величества есть Святое Сердце» Тебе ответят: «Как и у всех солдат Короля Франции». Запомнил?
Я торопливо кивнул — память у меня была феноменальная, не забывал ничего, даже если очень хотел забыть.
— Ну, давай, иди. Удачи тебе, малец, — напутствовал солдат.
Я не сразу пошёл выполнять задание — побежал к аптекарю, за лекарствами для Аниты. Потом на базар, закупил сумку еды, не забывая и о яблоках для двойняшек. Не удержался и купил малявкам две тёплые куртки по дешёвке — поношенные, явно снятые с чужого плеча. Помчался домой.
Горькое лекарство для Ани я приготовил по рецепту на целый день. Подробно объяснил маленькой Жанне как правильно давать Ани лекарства. Отдал немного похудевший кошелёк и велел спрятать деньги. Еде малыши очень обрадовались. Особенно яблокам и молоку. Я велел оставить немного молока для Аниты и давать ей горячее с мёдом.
Первую порцию лекарства я дал Ани сам. И заставил запить молоком.
— Ты уходишь… — тоскливо сказала Ани.
Она не спрашивала — она констатировала факт.
— Так надо, — сказал я. — Я вернусь послезавтра. Продержись, пожалуйста, без меня, Ани.
— Нет… — прошептала маркиза. — Ты не вернешься…
И расплакалась. Я утешал её, пока она не уснула.
А потом ушёл, строго наказав малышам смотреть за Анитой.
Деревенька была будто вымершей. Я в который раз подумал, что надо было её обойти. Но с одой стороны было болото, с другой — непроходимый бурелом. А между этими явлениями природы — небольшая деревенька. И пройти можно было только через неё.
Эх, не нравиться мне эта тишина…
Солдат появился словно из ниоткуда, наставляя на меня ствол пистоля. Судя по шинели — сержант. С трёхцветной кокардой на треуголке. И в синей шинели. Господи помилуй, на кого же я наткнулся?..
— Ты что здесь делаешь, пацан? — «синий» подозрительно косился на свёрток в моих руках.
— Иду… — ответил я, старательно кося под дурачка.
— Куда идёшь? Почему без кокарды? Здесь запрещено ходить без трёхцветного! — он подозрительно сощурился. — Что это у тебя в руках?..
— Где? — переспросил я. — Что в руках? Там… одеяло… — ляпнул я первое, что пришло в голову.
— А ну-ка, дай-ка я посмотрю на твоё «одеяло»…
Солдат резким движением вырвал из моих рук знамя.
— Отдай! — в панике закричал я.
Но он уже развернул его. Увидел герб короля. Рожа его, и без того не очень добрая, скривилась ещё сильней. Он ударил меня по лицу с такой силой, что я кубарем покатился по земле.
Бежать, Господи, бежать пока он не надумал меня обыскать! Сберечь послание!
Но я не успел даже подняться на ноги — меня грубо схватили за шиворот и потащили куда-то за дома.
— Лейтенант Дюкло! — позвал сержант.
Лейтенант Дюкло?.. Я похолодел. Рота Лепелетье! Я попал к самым лютым извергам Франции! Хуже были только санклюты! Изо всех сил я рванулся прочь, но «синий» держал крепко.
— Гражданин лейтенант! Смотрите, кого я поймал! У щенка было королевское знамя!
Лейтенант поднял на меня тяжёлый, холодный взгляд. Посмотрел на развернутое знамя.
— Откуда это у тебя? — смертоносный холод звучал в его голосе.
Меня колотила крупная дрожь. Заставляя себя выпрямить спину, я выкрикнул в это лицо, лицо убийцы и предателя Франции:
— Да здравствует Его Величество! Да здравствует Король!
— Расстрелять, — приказал лейтенант.
Сержант, лающим голосом рявкая на солдат, потащил меня к стене, оставшейся от какого-то сгоревшего здания. Что здесь, интересно, было? Стена, похоже, каменная…
«Синий» поставил меня у стены. Посмеиваясь и переговариваясь, в линию выстроились солдаты.
— Отдай знамя… — услышал я свой собственный голос. — Отдай знамя, сволочь! Убийца!
Сержант снова сильно ударил меня по лицу. Я упал, но меня тут же подняли.
— Знамя отдай, скотина синяя, — упрямо повторил я. — Отдай знамя!
— Держи, паршивец, — сквозь зубы ответил «синий», швыряя скомканное знамя мне в лицо. — Оно тебя не спасёт.
Солдат было человек двадцать. Они поглядывали в мою сторону с явным злорадством и непрестанно матерились. Я скривился и выпрямился, гордо вскидывая голову. Сброд. Отребье. Синие скоты. Они не увидят страха моего. Мой отец с гордо поднятой головой шёл на эшафот!
— Господи, Господи, Господи… — тихий голос.
Сначала я подумал что мне показалось. Но нет. За стеной, перемежаясь с рыданиями, кто-то отчаянно молился.
— Господи, Господи, Господи… — а голосок-то совсем детский…
Сержант встал с краю. Стрелки приготовились. Выстрел грянул внезапно, без команды. Я вздрогнул и упал. Пуля попала в ногу. Господи, как больно!..
Меня снова подняли, поставили.
Малыши… Как же они без меня?… Анита… Анита!!!
Кажется, я прокричал её имя в слух. Ани…
Я выпрямился, сквозь красный туман выкрикнул в эти ненавистные рожи:
— Да здравствует Его Величество!
Грохот выстрелов заглушил мои последние слова. Тело судорожно дёргалось, но боли почти не было. Только тупые удары. Я считал попадающие в меня пули.
Шесть, двенадцать… Тридцать два. Тридцать три, считая ту, что попала в ногу. Быть не может… Наверное, я что-то спутал. Только бы письмо залило кровью, только бы они не нашли его… Господи, не позволь им прочесть послание…
Сползая по стенке на землю, я судорожно натянул на себя так и не выпущенное из рук знамя, укрываясь до подбородка. Гербом наружу.
Прости, Ани… Прости, милая моя маркиза…
Сделав несколько последних судорожных ударов, сердце замерло навсегда.