— Нет, синьор, — сказала она тупо. — Работать мне лучше. Я такого нахлебалась, уж теперь больше, меньше — не замечаю.
Заметить ей однако же скоро пришлось. Как-то под вечер, рассеянно прихватив ключи Грейс, она направилась к лифту со связкой белья для стирки. Поправившая здоровье синьора подстерегала ее. Она выскочила из своей квартиры, схватила Элеонору за руку, когда лифт уже закрывался, и выволокла наружу.
— Шлюха, — орала она, — не смей пользоваться чужими правами. Для таких, как ты, лестница есть!
Грейс отворила дверь — посмотреть, из-за чего шум, и Элеонора с воплем метнулась мимо нее в квартиру. Она заперлась в своей комнате и весь вечер просидела там невылазно. Было много рыданий. Грейс, на грани полного изнеможения, ничего не могла с ней поделать. Придя домой с работы, Джордж из-за двери попытался ее умаслить, но она только крикнула, чтоб он оставил ее в покое.
Джордж был сыт по горло.
— С меня хватит, — сказал он.
Он обдумывал, как ему приступиться к синьоре, потом объявил Грейс, что отправляется через холл.
— Не надо! — крикнула она, но было уже поздно.
Джордж постучался к синьоре. Она была дама под семьдесят, вдова, вечно в черном. Лицо у нее было длинное, серое, но карие глаза сверкали. Муж оставил ей эти две квартирки, одна напротив другой через холл. Она жила в меньшей, а большую сдавала с мебелью за приличные деньги. Джордж знал, что это единственный ее источник дохода. Раньше она была школьной учительницей.
— Scusi, Signora, — сказал Джордж. — Я к вам по делу.
— Prego. — Она просила его сесть.
Джордж сел на стул возле двери на балюстраду.
— Я был бы вам очень признателен, синьора, если бы вы разрешили нашей девушке пользоваться лифтом, когда моя жена посылает ее с бельем к ванне наверху. Судьба не баловала ее, и нам бы хотелось немножко облегчить ее жизнь.
— Мне очень жаль, — отвечала синьора с достоинством, — но я не могу разрешить ей входить в лифт.
— Она славная девушка, и вы страшно ее огорчили.
— Что ж, очень рада. — сказала синьора. — Ей следует помнить свое место, даже когда вы о нем забываете. Тут Италия, не Америка. Вы тоже должны понять: вы поживете здесь год-другой и вернетесь к себе, а нам жить и жить с этими людьми.
— Синьора, она никакого ущерба не наносит вашему лифту. Мы не просим вас ее сопровождать. Лифт — это удобство для всех, кто живет в доме, и соответственно должен быть доступен для тех, кто работает на нас.
— Нет, — сказала синьора.
— Может быть, вы еще подумаете и дадите мне завтра ваш окончательный ответ? Уверяю вас, я не стал бы просить, если бы это мне не представлялось существенным.
— Я уже подумала, — сухо сказала она, — и дала вам тот же ответ, который дам завтра.
Джордж встал.
— В таком случае, — сказал он, — если вы не намерены внять доводам рассудка, я считаю наш с вами контракт расторгнутым. Вы получили с нас деньги до февраля. Первого февраля мы съезжаем.
Синьора посмотрела на него так, будто вилку проглотила.
— Контракт — это священный договор, — она вся дрожала, — вы не имеете права его расторгать. Это не по закону.
— Я полагаю, вы сами его расторгли, — хладнокровно произнес Джордж, — создав условия, весьма затрудняющие жизнь моего семейства в этой квартире. Я лишь констатирую уже сложившуюся ситуацию.
— Если вы съедете, я найму адвоката и заставлю вас заплатить за целый год.
— Адвокат обойдется вам в половину той суммы, которую он выколотит, — ответил Джордж. — А если мой адвокат окажется лучше вашего, вы останетесь с носом и еще задолжаете адвокату.
— Эх вы, американцы, — простонала синьора, — ваши поганые деньги унижают весь мир. Да кому вы нужны, — взвизгнула она, — со своим мылом, и пастой, и своим отвратным гангстерским кино!
— Я хотел бы вам напомнить, что я родом итальянец, — сказал Джордж.
— Да вы давно забыли, кто вы родом! — орала она.
Джордж вышел и отправился к себе через холл.
— Уверена, ты сделал, что хотел, — встретила его Грейс. Лицо у нее было серое.
— А вот и сделал, — сказал Джордж.
— Что ж, большое, большое тебе спасибо. Ах, скажите, он гордый. А как мы теперь квартиру будем искать с двумя детьми посреди зимы?
Она бросила Джорджа и заперлась в детской. Дети не спали и вылезли из кроваток ее утешать.
Джордж сидел в темноте в гостиной. Дело сделано, думал он.
Чуть погодя в дверь позвонили. Он встал, включил свет. Это была синьора, и вид у нее был неважный. На приглашение Джорджа она вошла в комнату и села с большим достоинством.