— Кончай, мелочь пузатая, — рявкнул на неё Ник.
— Бу и кошкам, — сказала Донна, — так понравились мама и папа, что они потеряли всякий интерес к любой другой пище. С тех пор они ели только людей. Сырых людей. И знаете что?
— Что? — спросили мы с Пегги Пэн в унисон.
— Они до сих пор живут прямо здесь, в этом доме. Каждую ночь они прячутся в темноте и выглядывают в окна, ожидая гостей.
— Ты всё выдумываешь, — сказал Ник.
— Конечно.
— Она не выдумывает, чувак, — сказал Джимми.
— Они, наверное, сейчас в доме, наблюдают за нами, облизывают губы, просто молятся, чтобы мы поднялись по лестнице, прошли через крыльцо и позвонили в дверь. Потому что они очень голодны и знаете что?
— ЧТО? — спросили Пегги Пэн, Джимми и я в унисон.
Низким, дрожащим голосом Донна сказала: — Больше всего они любят есть… — С криком: — ТАКИХ МАЛЕНЬКИХ ДЕВОЧЕК, КАК ВЫ! — она бросилась к Элис и Олив.
Они закричали, закружились и побежали спасаться. Магистр Йода или Инопланетянин размахивала маленькими ручками над головой, убегая. Фея-танцовщица хлестала волшебной палочкой, словно отмахиваясь от летучих мышей. Одна из них упала в сорняках, ударилась и заплакала.
Ник крикнул: — Блядь! — и побежал за ними, его световой меч подпрыгивал.
— Придержи язык! — крикнул Джимми ему вслед.
Донна скрестила руки. — Боже, — сказала она. — Что там происходит?
— Не могу представить, — сказал я.
— Что за кучка слабаков, — сказала Пегги Пэн.
— Я терпеть не могу этого Ника, — сказал Джимми. — Он такое говно.
— Придержи язык, — сказала ему Донна.
Мы рассмеялись, все четверо.
Затем Донна сказала: — Идёмте, банда, — и бегом поднялась по ступенькам крыльца. Мы поспешили за ней.
И я всегда буду помнить, как взбежал по лестнице, ступил на тёмное крыльцо и подошёл к двери. Когда это только происходило, я уже знал, что никогда этого не забуду. Это был один из тех моментов, когда думаешь: лучше этого ничего не бывает.
Я был там, в ветреной, чудесной октябрьской ночи, с милой и пылкой малышкой Пегги Пэн, с моим лучшим приятелем Джимми и с Донной. Я был влюблён в Донну. Я влюблён в неё по сей день и буду любить её до конца своих дней.
В ту ночь ей было шестнадцать, она была красивой, дерзкой, невинной, полной веселья и мести. Она сурово наказала Ника и доставила много неприятностей Элис и Олив. Теперь она собиралась позвонить в дверь самого жуткого дома, который я когда-либо видел. Мне хотелось убежать, крича. Я хотел кричать от радости. Мне хотелось обнять Донну и никогда не отпускать её. И ещё мне захотелось плакать.
Плакать, потому что всё это было так страшно, великолепно и прекрасно, и потому что я знал, что это не продлится долго.
Все самые лучшие моменты в жизни именно такие. Они причиняют боль, потому что знаешь, что они останутся позади.
Но, наверное, отчасти это и делает их особенными.
— Была не была, — прошептала Донна.
Она подняла руку, чтобы постучать в дверь, но Джимми схватил её за запястье. — Эта история про Бу и кошек, — прошептал он. — Ты всё выдумала, да?
— А ты как думаешь?
— Ладно. — Он отпустил её руку.
Она постучала в дверь.
Ничего.
Я обернулся на полпути. За кустами и деревьями переднего двора Ник и две девочки наблюдали за нами с тротуара.
Донна постучала ещё раз. Затем она прошептала: — Я действительно думаю, что здесь больше никто не живёт.
— Надеюсь, что нет, — прошептал я.
Донна протянула руку и потянула дверь. Она распахнулась в нашу сторону, петли заскрипели.
— Что ты делаешь? — выпалил Джимми.
— Ничего, — сказала Донна. — Она попробовала главную дверь. — Чёрт, — пробормотала она.
— Что? — спросил я.
— Заперто.
О, — подумал я. Очень жаль.
В деревянной двери было небольшое окошко примерно на уровне лица. Донна прислонилась к двери, сложила ладони козырьком над глазами и заглянула внутрь.
Всматривалась и всматривалась, не говоря ни слова.
— Ты там что-нибудь видишь? — спросил Джимми.
Донна слегка кивнула.
— Что? Что там?
Она отступила назад, опустила руки, повернулась спиной к двери и очень тихо сказала: — Думаю, нам лучше уйти отсюда.
Пегги Пэн застонала.
Джимми пробормотал: — Вот блин.
Я вдруг почувствовал холод и дрожь во всём теле.
Мы позволили Донне взять инициативу на себя. Держась рядом с ней, мы тихо спустились по ступенькам крыльца. Внизу я подумал, что она может перейти на бег. Но она этого не сделала. Она просто медленно шла через высокие сорняки.