- Слушай, ты разве не видел, как Серёга сломал себе башку? По-твоему, это нормальное явление? Я соглашусь, что Игнат погиб достаточно стандартно, но…
- Я видел, как разбился Серёга, а вот как зарезали Игната – нет. А ты?
- Только как менты какую-то шушеру месили… Игната же они угробили еще до входных дверей, нет? А потом уже Шкруевич отзвонился Валере и доложил, что как…
- Ну вот именно. До тебя ничего не доходит?
- Не, давай популярнее.
- Боря Шкруевич работает на тайную организацию, вроде той, которую он упоминал, может, даже на них самих… Выполняет для них проект, исключительно важный, дорогостоящий, с астрономическим бюджетом. Но…
- Стоп! Почему Валерий-то не знает, что за организация? Он же возглавлял подразделение охраны!
- В том и дело, что не знает. Ему подчинили лицензированных громил, и всё. Но дай-ка я договорю… Смысл проекта вовсе не тот, который нам в голову вдолбили. Нет никакой Кабрихиной, никаких киллеров. Нас тестируют на поведение в условиях агрессивной паранормальной активности, генерирующей алгоритм факторов: человеческий, индустриальный, киберфактор… Это всё имитация.
- Нууу… Ты хочешь сказать, что вместо Игната убился какой-то манекен? Серёга-то сто пудов манекеном не был…
- В баню манекен! Шкруевич дал нам не одно на всех задание. У Игната, у Серёги, может, и у тебя – свои роли. Игнату проще всех – он от метро сразу пошел домой. Мы же не держали свечку, когда его родакам вручили четверть лимона налом, верно? А вот Серёге могли и поболе отстегнуть… Мы всю дорогу ни секунды не сомневались, что нас встроили в мифическую схему. Раз – Игната закололи. И тут – два – Серёга, на ровном месте расшибает себе череп. Суть в том, что Сереге заплатили за самоубийство.
- Шутишь? – разинул я рот. – По-твоему, это реально – прикончить себя вот так, как он?
- Он КМС по гимнастике. То, что он проделал – каскадерская фишка. Кульбит с падением. Он очень любил дочку. Ради нее и не такое мог учудить…
- Паша, он темя себе разнес еще до кульбита. Или это тоже, по-твоему, часть его задания?
Павлик запнулся о противоречие, но рассуждал он вполне логично. Это было более понятно и приемлемо, чем дьявольская защитная схема и воскресшая из безнадежной комы Вероника Кабрихина, прооперированная хирургом-самозванцем.
В пятидесяти метрах от нас Валера повернул направо, к шоссе. Ни одной машины в пределах видимости. Мы пойдем дальше по обочине.
- Но на кой черт кому-то понадобилось изучать наши реакции на аномалию? – спросил я Павлика. – И вбухивать в этот триллер столько деньжищ?
- С такими вопросами – к Шкруевичу, - ответил Павлик. – Если когда-нибудь еще с ним встретишься. Я готов поверить, что затеянный им эксперимент имеет глубокое практическое значение. Но в сговор с дьяволом не поверю ни за что.
***
Едва мы двинулись вдоль Петли, меня одолел кашель: в воздухе толсто слоилась сухая пыль. Стало не до разговоров, да и Павлик примолк – переосмысливал свою теорию. Валера плёлся на той же от нас дистанции в полсотни метров. Он достал из кармана пузырек с обезболивающим и вытряхнул таблетки в рот. Запрокинул голову, глотая. Вдалеке, где шоссе виражом уходило на восток, показался грузовик.
Стало шумно. К рёву дизеля примешался глухой рык – это сзади нёсся мотоцикл. Байкер в шипованной кожаной куртке, похожей на бронежилет, и в шлеме с затемненным щитком, пригнулся к рулю и выкручивал ручку газа.
Невидимый отладчик схемы, сверившись с чертежом, выбрал очередную ненужную деталь, и, вооружившись клещами, сдвигал их зубья, чтобы выдернуть лишнее.
Мотоцикл пролетел к развороту, и пыль взвихрилась, потревоженная. Я как раз глубоко вздохнул, и дрянь закупорила мне бронхи. Валера выронил из левой руки пузырёк, и тот, отпрыгнув от асфальта, покатился к двойной сплошной. Правая рука Валеры метнулась к лицу – насколько я мог разобрать, он ожесточенно тёр глаз, и я вспомнил, что в троллейбус он садился уже без «полароидов»: посеял их рядом с мертвым Серёгой.
И тут Валеру повело.
Он, наверное, ослеп от пыли, она едкая была, резала остро роговицу. Как в замедленном воспроизведении, я отметил – Валера тёр только один глаз, а ослеп-то, судя по всему, на оба. Он явно ничего не видел и полностью потерял ориентацию. Шатаясь, он вывалился на середину дороги и наступил на крутящийся пузырёк.
Через полчаса Павлик открыл мне загадку этой несуразицы. У Валеры и был только один глаз – правый, а левый ему вышибли прикладом автомата, когда его окруженный боевиками батальон разведки, расстреляв все патроны, прорывался врукопашную. Если бы он видел обоими… а вообще, отлетевший из-под колеса мотоцикла мелкий камешек или осколок стекла мог лишить его и второго глаза. Так или иначе, слепой и одуревший от боли, Валера остановился на полосе встречного движения чётко перед радиатором большегруза.