В форточки рейсового тянуло гарью. Из-за леса поднимался к небу столб дыма. «А ведь это Комбриговы дачи горят», догадался Бобров. А еще он припомнил (задним числом он мог припомнить всё, даже забытую прошлым годом сдачу в магазине): когда Ян Войтехович раскрывал сумку, чтобы достать таблетки от колик, изнутри показалась горловина пятилитровой канистры, и тут же – острый керосиновый запах…
Он отвел глаза от трупа и увидел медленно ползущий к станции поезд, а в одном из окон – странно знакомую рожу. Это была Та Самая толстуха-лимитчица, и в рот она запихивала что-то, сочащееся красным… От страха Бобров не сразу сообразил, что тётка пожирает сосиску с кетчупом.
Выругавшись про себя, Бобров обвел взглядом толпу зевак, отсеченных от дороги красно-белыми заградительными лентами. Над толпой возвышалась странной формы лысая голова, и, когда вновь сработала вспышка, Боброву почудилось – он по сей день надеется, что почудилось – как линзы очков без оправы сверкнули ярким белым бликом. И громко - громче, чем шумел двигатель автобуса - заскрипели сапоги.
Кто-то спустился по лунному свету
Кто-то спустился по лунному свету
Олег Новгородов
Кто-то спустился по лунному свету
Запрись изнутри и ни шагу наружу
В окно не смотри, он поблизости где-то
Пришел через ночь. По твою, видно, душу.
____
В пятницу привычное спокойствие поселка было нарушено несколько раз подряд. Впоследствии дачники пытались связать в логическую цепочку следующие происшествия:
- у Фурсилова сдохла немецкая овчарка по кличке Юни. Псина была молодая, и Фурсилов решил (в общем не совсем без оснований), что животное отравил кто-то из соседей. Грозя негодяю страшной местью, он положил обернутый клеенкой труп в багажник «крайслера» и поехал в город, предварительно созвонившись со знакомым из судебной экспертизы;
- приехали Козыревы. Их лэндкрузер разминулся с «крайслером» в полукилометре от въезда в посёлок. Как таковое, появление Козыревых происшествием не было, но все заметили, что Кирилл Козырев выглядел недовольным и раздраженным. Между прочим, ему недавно вернули права, и он смог сам сесть за руль. Три предыдущих месяца машину водила жена, и Кирилл жутко страдал, ибо страстно любил сам крутить баранку;
- с участка Алабиных украли косу. Хотя младший Алабин, как и все жители поселка, имел в своем арсенале несколько автоматических косилок, его отец предпочитал разделываться с травой по старинке – вручную. Не такая уж и большая потеря, однако, кто посмел?!
Кражу единогласно хотели пришить бомжу, кантующемуся в теплое время года по окрестным деревням; фамилии его никто не знал, знали только прозвище – Илюха-бомж. В поселке он появился прошлым летом и пытался устроиться к кому-нибудь на работу, но дачники взбунтовались, и охрана выпроводила бомжа за пределы подведомственной территории. Глухо ворча, он удалился по пыльной дороге в сторону шоссе, но той же ночью был пойман охранниками при попытке украсть садовый фонарь. После этого бомж вылетел на дорогу гораздо быстрее и приземлился жестче, чем в первый раз. С тех пор возле поселка его не видели, но, по информации, поступавшей от деревенских, он продолжал заниматься мелким воровством в более безопасных местах.
Негодующие дачники едва не приговорили Илюху-бомжа к смертной казни, но Кирилл Козырев объяснил, что три часа назад обвиняемый находился в двадцати километрах отсюда – в городе – и, вероятнее всего, до сих пор там остается. По тону и выражению лица Козырева можно было понять, что его встреча с Илюхой-бомжом прошла вовсе не по-дружески, что подтверждали распухшие, с содранной кожей костяшки пальцев на правой руке Кирилла.
- ближе к вечеру кто-то вытоптал цветы возле дома Людки Бобровой. Людка подняла такой истошный визг, что у ее забора собрался почти весь посёлок. Оскверненная клумба выглядела так, словно на ней отплясывали в тяжелых ботинках – на земле остался даже один вполне отчетливый след. Вот тут-то Кирилл Козырев и засомневался, что Илюха-бомж всё еще в городе. Но сказать об этом он никому не успел, потому что у въездных ворот загрохотали выстрелы;
В первые секунды никто не понял, что происходит. Все только видели, что охранник мечется возле караульного домика и почем зря палит в воздух из пистолета. В интервалах между выстрелами он выкрикивал что-то бессвязное. Один из соседей Козырева бросил отрывисто: «Крышу снесло». Мужчины в поселке не робкого десятка, половина – силовики кадрового резерва; до охранника добрались раньше, чем он успел полностью расстрелять магазин. Пистолет у него отобрали, а самого сбили с ног и заковали в его же наручники. Охранник бешено вырывался, лязгал зубами и, в конце концов, принялся биться лицом об землю. Прежде чем кто-то зафиксировал парню голову, он изувечил себя до полной неузнаваемости – губы безобразно свисали лоскутьями, нос расплющился, а левый глаз месивом размазался по щеке. На обуви мужчин, столпившихся вокруг, остались крупные брызги крови.