Собеседование прошло неудачно. Не то чтобы это имело значение, получит он эту дурацкую работу или нет. Он просто старался угодить матери, чтобы она от него отстала. И все же, пока он ехал в автобусе обратно в пригород, Билли не мог не думать о том, что сказал обгоревший человек о его отце. И еще — кто был этот Крюгер? Рациональная часть его мозга хотела верить, что фигура из сна — это произвольная выдумка, которую его бессознательное сознание назвало в честь того, кто поместил странное объявление в газете.
Вспомнив о виденном им ранее объявлении «Требуется помощь», Билли снова развернул газету объявлений. Как он ни старался, он не мог найти черную рамку с надписью. Как будто ее и не было.
Нора Хепплер лежала, вытянувшись на диване, с бурбоном и колой в одной руке, и смотрела дневной сериал.
— Мама, я дома.
— Как прошел поиск работы? — она не отрывала глаз от изображения, мелькавшего на двадцатидюймовой катодной трубке.
Билли хмыкнул и пожал плечами.
— Трудно сказать. Думаю, узнаю через день или два.
— Я приготовила тебе на обед салат с тунцом. Он в холодильнике.
Билли замешкался у двери в гостиную, переводя взгляд с матери на телевизор и обратно. — Мама..?
— Да?
— А мой отец был сиротой?
Нора Хепплер приподнялась на локте, устремив на сына тяжелый взгляд.
— Почему ты спрашиваешь меня об этом?
— Простоя… — Ну-ка, придурок, придумай какую-нибудь логическую причину, кроме того, что тебе сказал какой-то деформированный чудак, которого ты видел во сне. — Просто, знаешь, после всего этого времени мне показалось странным, что я никогда не слышал и не видел никого из его семьи.
Нора вздохнула.
— Ну, ты правильно догадался. Твой отец был сиротой. Все, что я знаю, это то, что он воспитывался в католическом приюте и что он сбежал, когда ему было семнадцать. Это все, что я знаю. Он не любил об этом говорить.
— Ох.
— билли, ты помнишь что-нибудь о своем отце?
Билли пожал плечами, внезапно смущенный прямотой вопроса матери.
— Не очень много, правда. Я помню, как он учил меня играть в мяч и разрешал кататься на эвакуаторе. Вот и все.
Нора кивнула, ее глаза затуманились воспоминаниями.
— Это все, что тебе нужно помнить, сынок. Иди и съешь свой обед, пока салат с тунцом не засох.
Билли лежал на своей кровати, наушники изолировали его от остальных членов семьи Хепплер. Он смотрел на постеры Линнея Куигли и Фразетта, которыми были оклеены стены спальни, не замечая их.
В тебе много от отца — больше, чем ты думаешь.
Так ли это? Осталось ли в нем что-то от Эрла Генри Каира? Невозможно было сказать, отражают ли его черты лица черты отца, поскольку мать уничтожила все фотографии своего первого мужа. Билли оставалось лишь опираться на несколько обрывочных фактов: его отец был механиком, он был сиротой, родился в 1942 году и погиб в 1975 году в результате несчастного случая за рулем эвакуатора. На момент гибели Эрлу Каиру было тридцать три года, его жене — двадцать два, а сыну — семь.
Помнишь ли ты что-нибудь о своем отце?
Билли помнил своего отца. По крайней мере, он помнил достаточно, чтобы любить и скучать по нему. Он помнил, как играл с отцом в мяч на лужайке перед домом. Но единственное другое воспоминание об отце — о поездке на эвакуаторе — было гораздо менее отчетливым.
В одном из учебников он прочитал, что, пережив что-то, это уже невозможно забыть. Сознание может перепутать это, даже скрыть, если это окажется слишком болезненным, но оно никогда не сможет это потерять. Если это так, то ему оставалось только свободно ассоциировать, пока его мысли не нажмут на соответствующий триггер, освобождая это конкретное воспоминание…
— Билли. Проснись, мальчик. Давай, сынок.
Билли открыл глаза и увидел странно знакомое лицо. С замиранием сердца он понял, что перед ним лицо его отца.
Эрл Каир ничуть не походил на отца из снов Билли. Его волосы были грязно-светлыми, очень похожими на волосы его сына, и свисали до плеч распущенными локонами. Его глаза были цвета грязи, а зрачки странно расширены. Дневная щетина покрывала его щеки, и от него исходил кислый запах. Билли определил его как смесь осевой смазки, застарелого пота и виски «Rock & Rye».
— Папа?
Эрл Каир откинул покрывало на узкой кровати своего сына.
— Давай, сынок. Пора идти.
— Мы куда-то едем, папа?
— Да, именно так. Мы едем кататься. Ты всегда говорил, что хочешь прокатиться на эвакуаторе, не так ли?