В центре горит шина, освещая прыгающим светом сбившиеся по несколько штук фуры. Все так или иначе знают друг друга, годами одни дороги утюжат, потому и сбились небольшими компаниями. По землячеству. У каждой свои тараканы, а конфликты никому не нужны. Дорога одна, не поделишь.
Шина горит, выхватывая сгрудившиеся около импровизированных столов фигуры, и, иногда высвечивая красные глаза, там, за кругом фур, ждущие рассвета. Что бы потом доесть недоеденное. Из соседней фуры женские то ли вскрики, то ли всхлипы. Мы переглядываемся, понимающе ухмыляясь, плечевая работает…
Закряхтел старый шоферюга, подсевший к нам. Есть такие, из старых, что только в одиночку ездят. Прокашлялся, поглядывая, готовы ли мы к очередной байке. А мы всегда готовы.
- Это вы зря, рыло то кривите. Ну плечевые, ну сломались девки. Бывает. А так, нам, мужикам, до женщин — ууу! Вот чем ваши папки в девяностые занимались? Вот! Водку пьянствовали да стоны стонали. А мамки? Мамки вас, балбесов, на ноги ставили. Надрывались под сумками, загибались под шпалами, и ведь поставили!
Шоферюга закряхтел, прикурил давно торчащую из усов сигарету:
- Я давно понял, что нам до женщин... — махнул неопределённо рукой.
- Занесло меня к родственникам. Ну, поступать в институт. Как же без диплома жить? Ну и поехал. А где приткнуться? Это не сейчас, тогда только к родственникам или знакомым. Вот я и зарулил. Зелёный совсем, после школы, из под крылышка. Захожу, а там дядька с соседом. Старые сидельцы, не одна ходка. Сидят, значит, пьют. Бутыль, с чем то синим, пожалуй, даже фиолетовым. Стаканы гранёные, пучок чеснока зелёного, чуток плеснут, да грызут чеснок, видно, чтобы пойло назад не пошло. Мне наливают. Я было хвост поднял, дескать что мало, я хоть и молодой, но могу. Самогоном то поенный. Цыть, говорят. Денатурат это. Так что немного спирта, и много чеснока.
Шоферюга примолк, вспоминая…
- Врать не буду. Еле пропихал заразу. Долго туда — назад играла. И всё! Уважение оказал, а так завтра экзамены, потому ни — ни! Ну им больше достанется. Посидели маленько, да вышли, по свои делам.
Глаза затянулись масляной плёнкой, облизнулся:
- Тут дочка, соседская заходит. Молоденькая, да… Ну,.. заходит. Наливай говорит. А мне что? Беру стакан, лью. Полстакана налил, лей говорит. Лью. Две трети. Полный лей, говорит. Лью. С горкой. Берёт, я было дёрнулся, - не учи. Ну, и так не торопясь, смакуя, и выпила весь стакан. У меня рот открылся, с уважением чеснок ей подаю.
- Фу! Негоже женщине чесноком вонять. Ещё наливай.
Тут уж я не стал судьбу испытывать. Стакан то спишу, а два? Ну ладно. Пойдём, выйдем, поговорим…
- Нет, пацаны, слабаки мы против женщин, слабаки.
Примолк старый, глаза в себя ушли, вспоминают. Соседскую дочь, наверное. Мы зашевелились:
- Да ну… Денатурат стаканами… Нет, не может… Да ну…
И замолчали, у каждого сидела заноза, да не одна, оставленная женщиной. Расскажи, и не поверят.
Люстра.
А я что? Я ничего, лампочки кручу. Где надо выкручу, где надо вкручу. Ну, или там ещё чего электрического. Офисный народ со всем уважением. А начальство не любит. И с каждым днём сильнее не любит. И то, за что любить? Приходишь к нему, начальству, лампочку вкрутить, а оно торопится. Совещание срывается, вон, чашками звенит, каблучком постукивает. А начальников много, не как раньше, директор да главный инженер. Нет! Прогресс! Теперь их… много. До хрена! И все важные! И все не любят. Нет, раньше любили. А как не любить? Там где надо — не горит, не крутит, не холодит, или наоборот, греет, горит, сильно горит, с дымом, где не надо. Компы чёрные, а кабинеты душные. Тяжко работать, когда проблемы с электрикой, тяжко. Вот и полюбили меня, пригласили. В прекрасное настоящее, с перспективами!
Отладил, наладил, отремонтировал. Всё как часы, ну, кроме лампочек, тут уж материал расходный. Вот и хожу, кручу их. И чем дольше кручу, тем больше начальство и не любит меня. За такие деньги? Лампочки? Это же не совещания проводить! Ну, я то привычный. Знаю постоянство начальственной любви, опыт то не пропьёшь. Потому у меня очередь, из таких начальников, предлагающих горячую любовь. Так что осталось повод дождаться. Который обычно заключается или в уменьшении денег, или дворнику помогать. Или ещё кому. Работать надо!
Потому, когда женский голос в телефоне пригласил к одному из начальников, который и мог всё это проделать, то летел я к нему на лёгких крыльях. А что? Вот он, повод, отдохну с месяц, да и занырну в очередное прекрасное настоящее. С перспективами. Уж и самому скучно, лампочки крутить. А характер у меня не скучный, не любит скуку.