— Я вообще не хочу умирать. — Ла Гер потерял надежду на спасение, и его глаза вспыхнули яростью. — Не знаю, смогу ли я удержать тебя от моего убийства, но если ты думаешь, что делаешь мне одолжение, то забудь об этом дерьме сейчас же. Я не хочу умирать.
— Твои глаза крепко зажмурены. Я лишь разрежу их для тебя. Я хочу освободить тебя, позволить твоей музыке свободно плыть без оков тела.
— Ты чокнутый! — закричал Ла Гер. — Музыка здесь — в моем мозгу. Убьешь меня, убьешь все. Ты…. — Его рука упала на подушку. — Дьявол.
— Нет, Энтони. Я не ангел, как ты, но и не дьявол. Мы с тобой в каком-то смысле братья.
— Не братья. Не ты. Ты разрушитель, негативное поле. Ты ничто.
Перед моими глазами заплясали красные нити ненависти. Я бросилась к Ла Геру, била его ладонями по лицу, рвала волосы.
— Ты лжец! С той самой минуты, как я тебя услышала, я поняла, что ты лжец. Мэтью — все в этом мире. Он — весь мир.
Ла Гер узнал меня.
— Вы были на концерте, да? Я видел…
— Да.
— Но… — его глаза выражали искреннее недоумение. — Неужели вам не понравилось?
Этот вопрос показался мне до истерики смешным. Я запрокинула голову и рассмеялась. Мэтью прошептал в мое ухо «Пора, Зи», и я, так и продолжая смеяться, занесла в воздухе длинный нож Мэтью и вонзила его в желудок Ла Гера. Он закричал, и этот крик вобрал в себя все мое одиночество, все пощечины и побои, которые мне перепали, всю боль, которую я совершенно незаслуженно испытала. Я еще раз ударила его, я кричала вместе с ним, ему в лицо. Я легла на него, продолжая резать и пытаясь сделать как можно больнее. Когда Мэтью оттаскивал меня, я замахнулась и на него. Он схватил меня за руку и держал, пока я не обмякла.
— Посмотри на Энтони, — сказал Мэтью.
Я посмотрела. Ла Гер — нет, после всего случившегося я могла называть его Энтони, — он лежал, свернувшись калачиком, порезанный и в потеках крови. Но он еще был жив. Он смотрел на меня. Агония в его взгляде была смешана с осознанностью. Он все еще знал, что с ним происходит. Все его желания сейчас свелись к тому, чтобы умереть. Он хотел, чтобы боль закончилась.
— Убей его, — сказала я.
Мэтью не шелохнулся. Замерев, он смотрел на Энтони.
— Убей его! — я завизжала.
Мэтью вышел из состояния транса, подполз к Энтони и положил его голову себе на колено. Склонился к нему и прошептал:
— Вытяни шею. Сейчас все закончится.
Что-то вроде облегчения скользнуло по кровавому лицу Энтони. Он поднял подбородок и закрыл глаза. Одним быстрым уверенным движением Мэтью полоснул лезвием по горлу, одновременно рассекая яремную вену и сонную артерию. Полилась огромная красная волна. Кровь, насыщенная кислородом и темно-розовая кровь из сердца слились воедино и впиталась в штаны Мэтью. Глаза Энтони вздрогнули, руки сжались в кулаки, затем расслабились. Он умер.
Сьюзен стояла у кресла-качалки, переминаясь с ноги на ногу. Наконец она спросила:
— Можно мне разок ударить его ножом?
— Заткнись, — ответил Мэтью. Он поцеловал безжизненные кровавые губы Энтони. Я не испытывала ни ревности, ни беспокойства. Мэтью поднялся и кивнул Сьюзен.
— Заводи машину.
Когда она ушла, он взял меня за руку.
— Пойдем домой вместе со мной. Я люблю тебя сильнее всего в мире.
Небо начало светать. Звезды плыли в пустоте, вспыхивая и уменьшаясь среди рваных темно-серых облаков. В машине Мэтью поднес руку к моему рту и заставил пососать один палец. Я знала, медный привкус — это засыхающая кровь Ла Гера. Мэтью провел языком по моим глазам, укусил за шею, разложил меня на сиденье. Он рвал на мне одежду до тех пор, пока мое обнаженное отражение в зеркале заднего вида его не устроило. Когда он закончил, его взгляд вернулся к сияющей дороге.
Несколько дней я пролежала наверху на нашем матрасе. Может, прошло несколько недель. Мэтью никого не впускал в комнату. Он приносил мне еду, иногда горячую, иногда холодную, которую я отказывалась есть, пока он не начинал кормить меня с ложки. Иногда он поджимал мои колени к груди и трахал. Мое тело откликалось на это, а мозг едва понимал, что происходит. Однажды он сказал, что не притронется ко мне, пока я не помоюсь, так что я позволила ему отвести меня в гостиную и отмыть в большой ржавой ванне на четырех ножках.
Днем я смотрела, как солнце разбивается на осколки в хрустальных ловцах снов и превращается в разноцветное пламя. Ночами я вглядывалась в темноту, смотря на вспыхивающие и угасающие огоньки в зданиях. Однажды Мэтью сел ко мне на матрас.
— Сьюзен похвасталась остальным тем, что мы сделали.