Что касается меня и Бронвен — ну, в ночь перед тем, как мы должны были вернуться в школу, мы прогулялись по пустынной главной улице города. Мы прошли мимо подъезда, где Ноэль кричал на Прюдомма, мимо аптеки, где мы читали комиксы ужасов и ели мороженое, мимо школы, где Ноэль принимал свои мучения как стойкий оловянный солдатик. Мы намеренно избегали пустующего дома Ноэля и болота рядом с ним. Но когда мы уже собирались свернуть на улицу, которая вела к нашим домам, Бронвен остановилась и наклонила голову.
— Послушай, — сказала она. — Ты тоже это слышишь?
Мы оба слушали. Мы стояли вместе на углу темной улицы и долго слушали, пока холодный ветер не запустил свои пальцы под наши воротники. Бронвен вздрогнула и положила свою руку под мою. Мы пошли дальше, не говоря о том, что на самом деле услышали на углу.
До наших ушей долетели мелодичные звуки со стороны болота. Слабо различимые отголоски песни Ноэля, прекрасной музыки и дуновения ветра.
Перевод: Константин Хотимченко
Уроды
Poppy Z. Brite, «The Freaks», 2002
Холодным январским днём среди угольных полей Кентукки двое шагали с ярмарочной площади по направлению к центру города.
Заняться здесь было нечем.
Город был слишком маленьким и баптистским для того, чтобы в нём был хотя бы Пул, но и всё же более привлекательным, чем времяпрепровождение на ярмарочной площади среди пустых палаток и запаха гнили из мусорных баков.
Сегодня в воскресенье в городе карнавал не проводился из религиозных соображений.
Эти двое приехали вместе с карнавалом.
Они были уродцами.
Тот, что поменьше, с тонкими руками, засунутыми поглубже в карманы его длинного красного пальто, был из тех, кого зовём гермафродитами. Он был одарён Господом вдвойне. Карнавальное шоу дало ему возможность демонстрировать свою удачу перед публикой. Он прикладывал усилия к тому, чтобы правая половина его тела выглядела мужской, а левая женской. Его светлые волосы были длинными и волнистыми с одной стороны и коротко стриженными с другой. Сидя в своей палатке под навесом он красил левую половину губ и накладывал тушь и тени на левый глаз. Его слабый рельеф на теле, при наличии воображения, можно было принять за женскую грудь. Левая была побольше размером и очерчена лучше, поэтому его костюм был открытым именно слева. Обычно он подкрашивал сосок косметикой. Его палатка была самой популярной во всём шоу, а за дополнительную плату в четыре доллара можно было попасть внутрь на приватное шоу гермафродита в после карнавальные часы.
Звали его Нонни.
Имя его попутчика было Зорро, человек — скелет.
Никто на карнавале не знал, кто и за что дал ему это имя. Также как никто не знал его настоящего имени — Билл. Под навесом он носил только львиную шкуру и маску из чёрного кошачьего глаза. Это всё, чтобы демонстрировать свои кости. Сейчас на нём было чёрное потёртое пальто, висевшее будто саван. Его большая голова была покрыта короткими гладкими и тёмными волосами, а запястья были не толще ручки от метлы. Большинство остальных уродцев его сторонилось. Его конечности, более похожие на палки, напоминали им о смерти, поэтому, когда Нонни предложил пройтись, Зорро был очень удивлён. Когда они свернули на пустынную главную улицу, порыв холодного ветра ударил с такой силой, что они оба отшатнулись назад. Зорро показалось, будто его пронзило ледяное лезвие и унеслось прочь. Нонни, чертыхнувшись, поправил волосы. Он зло пнул ногой по двери продуктового магазина, раздался глухой треск дерева. В магазине не было ни души.
— Богом забытое место, — Нонни будто выплюнул эти слова. — Кому нужен карнавал в январе? Какого хрена я трачу время в этом проклятом городишке?
Нонни и пары слов не говорил Зорро до сегодняшнего дня, хотя Зорро не раз слышал, как он болтал с другими ребятами о Новом Орлеане. Нонни утверждал, что он именно оттуда.
«Где всегда тепло, где прогуливаясь по французскому кварталу слышишь джаз, играющий в маленьких и тёмных ночных клубах и можешь найти себе столько любовников сколько пожелаешь.»