— Не знаю. Куда угодно, только не сюда. Домой. У тебя есть родители.
— Нет, — решительно сказал он, качая головой. — Мне нельзя туда. Видеть их больше не хочу.
Я прервал его, не желая слушать очередную жалобную болтовню, в которой он стонал о тех, кто обижал его, не имея мозгов признать собственную роль в конфликте. По его мнению, он всегда был непорочен, как и сейчас.
— Ты должен куда-нибудь уйти. Найди место. Больше я так жить не могу.
— Прости, как?
— Если ты сам не видишь, я не стану тебе объяснять.
— Но ты сам не понимаешь, что говоришь. Хочешь, чтобы я ушел куда-нибудь. — Для усиления своей позиции он помахал рукой над головой. — Но не можешь сказать мне куда. Так откуда мне знать, куда идти? — закончил он с улыбкой. Довольный собой, он показал мне свои желтые зубы.
Огромным усилием воли я сохранил уверенность в голосе.
— «Лут». Есть такая газета. Купи «Лут». Найди там комнату и переезжай.
Раздумывая над моим советом, он сделал еще один неспешный глоток пива.
— Это совсем не для меня. И ты по-прежнему не понимаешь, что говоришь. Мне все это немного напоминает бред сумасшедшего. — Юэн рассмеялся. Он был пьян. — Чтобы снять комнату, нужен залог. У меня нет столько денег. И комнаты — это ужасное жилье. Я жил в одной и никогда туда не вернусь. Мне здесь нравится.
— Тебе ничего из твоих слов не кажется абсурдным?
— Прости, не понимаю?
— Ты только что появился здесь. В моей квартире. Спустя десять лет. Мы даже не были близки. И ты… ты приходишь сюда и просто…
— Что, прости?
— Устраиваешь этот ужасный бардак и отказываешься уйти, когда я тебя прошу.
Он снова окинул взглядом комнату.
— Не так уж и плохо. Видал и хуже.
— Не удивительно. Но для меня это ужасно. Чудовищно. У нас определенно разные стандарты. И так как это моя квартира, я решаю, кому здесь жить и чему здесь быть. Понятно?
— Думаю, ты заблуждаешься…
— Нет! Это ты заблуждаешься. Это частное жилище. А не хостел для алкашей. У тебя нет здесь никаких прав.
Он посмотрел на банку в своей руке, и угрюмое выражение вернулось на его лицо.
— Послушай, — сказал я, — я очень закрытый человек. И не хочу больше жить как студент. Мне необходимо собственное пространство.
— Мне тоже, — сказал он.
— Тогда выезжай. Этого место слишком тесное для двоих людей. Эта квартира рассчитана на одного человека. На меня.
— Я не согласен. Она достаточно просторная.
— То, что ты думаешь, никому не интересно. Ты просто не слушаешь меня, да?
— Слушаю.
— Тогда ты уйдешь.
— Нет.
— Что?
— Ты запутался. Ты просто упустил суть.
— Какую еще суть?
Я задумался, куда мне нужно звонить в первую очередь. В полицию или в социальные службы.
— В какой-то момент ты все неправильно понял, — сказал он, полностью уверенный в том, что говорит.
Я снова закрыл лицо руками. Вцепился в волосы. Я не мог смотреть на него.
— Я найду тебе где жить. Заплачу залог.
Последовало долгое молчание.
— Это хорошее предложение. Но я не совсем уверен, что это правильный поступок. Понимаешь, я больше не хочу жить самостоятельно. Слишком сложно все поддерживать. Лучше я останусь здесь.
Я встал, распахнул шторы и открыл окна.
Юэн замигал в мандариновом свете.
Я вцепился в груды старых газет, листовок, рекламных брошюр и бутербродных оберток, разбросанных на полу, собранных Юэном во время его вылазок за переделы квартиры. Отбросы каждого дня были выложены в маленькую мусорную пирамиду.
Он вскочил с кресла.
— Оставь их!
Испугавшись, я отступил от него и уставился на его дикие глаза, красные щеки и дрожащие губы.
— Не трогай их.
— Это же мусор.
— Но они мне нужны.
— Зачем?
— С ними еще не закончено.
— Но это же мусор. Этим бумажкам уже несколько дней, если не недель.
— Просто оставь их в покое.
Я впервые видел Юэна таким разгневанным, и у меня волосы встали дыбом. Он начал раскачиваться и тыкать грязным пальцем мне в лицо. Я вспомнил, что я читал о затворниках, живущих со своими стопками старых газет и грудами мусора. Каждый элемент имел огромную важность для их непостижимого внутреннего мира. Свалки, изолированные в квартирах и отдельных комнатах и со временем превращающиеся в перегной. Юэн был безумен, и это была его цель. Окружить себя в моем доме мусором и нечистотами. Запечататься от мира, в котором он не мог функционировать, со мной за компанию, чтобы ему не было одиноко. Я был поставщиком провизии и общения, опекуном. Мне захотелось рассмеяться.