Вскоре после этого он еще три раза заходил ко мне в комнату и включал свет, пока я не впал в кому усталости. Когда я проснулся в восемь утра, в комнате у меня горел свет, а дверь была настежь раскрыта.
Все двери должны быть отворены перед ним.
И никто не должен насмехаться над ним.
Ибо он есмь царь среди людей.
Богочеловек, которому дано было узреть Ее и вещи, пред святостью которых не способны устоять другие.
И женщина не должна увести его с пути истинного.
Так Я повелеваю, и Я есмь истинная любовь в центре всего сущего.
Я был зол на себя за то, что запомнил этот бред, за то, что позволил причудам Юэна проникнуть в мой мозг. И в студии они вновь заявили о себе. Даже там, в моей офисной кабинке, меня ждали неприятные последствия его вторжения. Перед ланчем я сидел у начальника отдела кадров, и мне было задано несколько вопросов в форме легкого допроса, принятого у руководства, желающего разобраться в личных проблемах сотрудника. Элис Фэирчайлд улыбнулась, когда спросила меня, все ли у меня дома в порядке. Она продолжала улыбаться, когда объясняла, «как трудно всегда обсуждать вопрос личной гигиены» с кем-то, кого она считает «другом и не просто ценным коллегой». Несколько человек в студии пожаловались на меня, и она тоже заметила странный запах, когда проходила мимо меня в коридоре.
Я начал агрессивно хвататься за рубашку и нюхать подмышки и быстро понял причину ее встревоженности. Я попытался объяснить насчет «гостя» у меня в квартире, Но Элис с трудом понимала мой невнятный лепет. Я быстро извинился и пообещал, что в будущем никого не «побеспокою».
— Все мы с головой уходим в работу, — сказала Элис доверительным тоном, — и в такие периоды забываем о простейших, но и важнейших вещах.
42. И станет плоть его крепче с Ее ладаном.
43. Истинно, царь в лохмотьях, ее слуга и самый дорогой возлюбленный, будет облачен в божественность, что ускользает от глаз людских, но сменит другие их чувства на трепет пред ним.
44. И он должен сохранять свою плоть нечистой на протяжении восьми сезонов, пить крепкие напитки и есть обильную пищу в подготовке к переходу в царствие Ее.
45. И он может выбрать спутников, чтоб те следовали за ним, и следовали за Ней, через него, пока им тоже не будет дарован переход.
46. Ибо узрите, все верующие, и Она явится вам во всем своем величии, славе и красоте, и вы тоже будете вскормлены и помазаны ладаном Ее.
Я ушел с работы пораньше и заехал в супермаркет купить дезодорант и дезинфектант для одежды, после чего поехал на метро к Джули.
— Ты тоже заметила это? — спросил я ее по прибытии.
Джули кивнула.
— В выходные. В кинотеатре.
— О боже!
— Ты должен избавиться от него.
— Думаешь, я не пытался?
— Не кричи на меня!
Соседи Джули по квартире притихли в гостиной.
— Извини. — Остаток ужина мы доедали в молчании. Джули расстроилась, когда я сказал ей, что не останусь на ночь и что мне нужно идти домой и найти чистую одежду, в которой завтра пойду на работу. Если такая вещь, как чистая одежда, вообще существует по моему адресу.
В общем, мы пробили в Гугле мой юридический статус и попытались выяснить, можно ли квалифицировать Юэна как самовольного поселенца. Я не мог даже запереть дверь и не впускать его, как предложила Джули, поскольку у Юэна был ключ. Кроме его монументальной прогулки до Пекхама, пока я спал, он не покидал при мне квартиру. И я уже не считал это случайностью. Если я был дома, сомневаюсь, что Юэн предпринял бы прогулки дальше, чем до круглосуточной лавки через дорогу. Даже если б он выскользнул на улицу, когда я находился в помещении, у меня не хватило бы времени вызвать слесаря и сменить замки. Я мог лишь запереться на задвижку, пока был в квартире. В какой-то момент мне пришлось бы уйти на работу, и это дало б ему достаточно времени, чтобы вернуться в квартиру, и удвоило бы его усилия остаться по этому адресу. Ситуация была абсурдной.
Я пообещал Джули, что утром позвоню в полицию. Она же пообещала переговорить с подругой, практикующей семейное право. Но что меня по-прежнему приводило в недоумение, так это то, как Юэн вообще сумел найти меня. Я был уверен, что «наткнулся» он на меня на улице несколько недель назад не случайно. Юэн разыскивал меня.
В университете он всегда находился на периферии студенческой тусовки. Был немногословным и болезненно застенчивым. Хотя самозваная богема из бара Студенческого союза относилась к нему терпимо. Длинные волосы и борода тоже не изменились. В прошлом я несколько раз из любопытства и сочувствия разговаривал с ним. В то время я обманчиво считал себя экспрессионистом, и помню, что мы разделили увлечение Фрэнсисом Бэконом и Иеронимом Босхом. На самом деле Юэн был единственным из моих сверстников, кто слышал о Гроссе[2].