Как только я раскрыл мобильник, чтобы вызвать полицию, комод отъехал от двери и Юэн оказался в комнате.
На нем не было ничего, кроме его зловонных трусов. Красное лицо покрывала пленка маслянистого пота, полные маниакального возбуждения глаза никак не могли сфокусироваться. Он стоял, пошатываясь, на одном месте.
— Она здесь, — объявил Юэн и помахал руками над головой. — Парит, парит повсюду. Она здесь. Она такая красивая, что даже больно на нее смотреть.
Я ничего не сказал. Я был совершенно измотан. Можно даже сказать, что я смирился, сдался перед лицом его безумия. Я больше десяти минут просто сидел и слушал его шумную проповедь, в которой он снова и снова, бахвалясь, повторял про «Пришествие Богини и ее красоту». В конце концов, когда опьянение и усталость взяли верх, Юэн вышел из моей комнаты и, шатаясь, направился обратно к себе в гостиную.
Я сидел неподвижно, пока в полпятого утра он не включил альбом «Аутопсия некрофила», после чего впал в кому изнеможения. Нос у меня был заполнен запахом грязной плоти, осквернившим мою комнату — запахом рыбьего брюха и рвоты.
Это был последний раз, когда я ночевал в квартире.
Джули встретила меня в восемь вечера, в баре возле Ноттинг-хилл Гейт. В пивном саду мы выпили пару стаканчиков для храбрости. Опускались сумерки, и в нависшем над нами небе цвета индиго появились абрикосовые прожилки. Затем мы направились ко мне домой. Мы полагали, что присутствие женщины внесет нотку цивилизованности и вынудит Юэна покинуть квартиру.
Поднявшись на Москоу-роуд, мы увидели алмазные белые вспышки, прорывающиеся сквозь шторы гостиной. Несколько других пешеходов, направлявшихся к станции «Квинсуэй» или к торговому центру «Уайтлиз», тоже остановились и смотрели на мерцающий фосфоресцирующий свет.
Джули нервно захихикала.
— Что он там делает, запускает фейерверки?
Я сжал ее руку.
Мы вошли в общий коридор, и Джули сказала:
— О боже, ну и запах. Меня сейчас, наверное, стошнит.
Я прижал указательный палец к губам, подавив в себе кашель. Даже на лестнице миазмы липли к нашим лицам и агрессивным, настойчивым образом проникали в рты и носы.
— Что может источать такой запах? — прошептала Джули.
— Тот, кто не мылся два года, — ответил я. Но этот смрад, несомненно, не мог быть вызван только бактериями, расплодившимися на немытом теле и в грязной одежде. Я вновь уловил запах, который мне представлялся зловонием горящих костей, жгучий, сернистый и приторный.
На площадке возле входной двери Джули покачала головой и заткнула от шума уши кончиками пальцев. Болезненно искаженный звук вновь достиг полной мощности. Он будто звучал и в гостиной, и у нас над головами одновременно. Пол, стены и сам воздух в неосвещенном коридоре подрагивали от вибраций. Должно быть, Юэн еще устроил короткое замыкание, потому что свет нигде не работал.
— Электричества нет, — сказал я, пощелкав выключателями в проходе.
— Но как… — Джули не нужно было заканчивать свой вопрос. Я тоже пришел к такому же выводу: ни телевизор, ни стереопроигрыватель, ни любой другой электроприбор не мог издавать звуки и ослепительные вспышки, которые вели нас по коридору вглубь сгущающегося звериного смрада.
Прищурившись и зажав рукой нос и рот, я шел первым к двери гостиной. За мной, зажав уши обеими руками, следовала Джули. Ее бледное, напряженное лицо то и дело освещалось вспышками болезненного света, который почти шипел на влажных оболочках наших глазных яблок. Мы встали у двери, дрожа и глядя друг на друга.
— Входи, — прошептала она. — Входи. Посмотри, какого черта он делает.
Стоя нетвердо на ногах, дезориентированный кружащим шумом, я сказал:
— Стой здесь. — И добавил: — Возможно, он не одет.
Не думаю, что Джули меня услышала. Она просто смотрела на дверь гостиной, на лице у нее была написана решимость, которую я узнал и которую должен был попытаться обуздать. Пропитанный отвращением до кончиков ногтей, я не сумел найти в себе смелости сделать что-либо, кроме как стоять и дрожать. Джули отпихнула меня и открыла дверь гостиной.
— Нет! — воскликнул я, но было слишком поздно. Она перешагнула через дверной проем в водоворот белого стробирующего света и мечущихся теней. Дверь захлопнулась у нее за спиной с такой силой, что я подпрыгнул на месте. Но крик, последовавший за ее проникновением в гостиную, вырвал меня из состояния паралича.
Прежде чем моя рука сумела ухватиться за дверную ручку, нестройный, вращающийся звук не просто прекратился, он схлопнулся, будто его засосало в маленькое отверстие в потолке, по другую сторону двери. Я дернул ручку вниз и ввалился в комнату.