Вблизи зеркала весьма безучастные и непреклонные. Они покажут вам лишь то, что захотят показать.
Но я все ещё жаждал увидеть то, что они скрывают от меня, и потому несколько раз исследовал их вымышленные возможности — особенно в романе «Зеркало» (Mirror), в котором зеркало — единственный свидетель жестокого убийства ребёнка-звезды 1930-х годов. Пойманная в ловушку внутри зеркала, его душа продолжала жить, пока современный кинопоклонник, купив зеркало, не освобождает его из стеклянного плена. А потом, к своему удивлению, выясняет, за что же мальчика убили.
В ходе исследований я наткнулся на десятки историй о зеркалах и их магических свойствах, в том числе на одну из самых известных — «Волшебница Шалота» лорда Альфреда Теннисона. В наши дни трудно оценить, насколько агрессивную популярность имело это стихотворение в Англии 1860-х годов. В нём была башня, в которой жила прекрасная девушка. В нем были фантазийные шпили Камелота. В нём был сэр Ланселот, в сияющих доспехах и с пылающим плюмажем. И в нём было зеркало, посредством которого Волшебница Шалота была проклята увидеть кавалькаду, прошедшую мимо её окна; зеркало, которое, как известно, «разбилось вдребезги, звеня».
Большинство моих романов ужасов так или иначе основаны на мифах и легендах. Это происходит потому, что мифы и легенды почти всегда наглядно представляют саму суть основных человеческих страхов — таких, как Глэйстиги — шотландские ведьмы, которые пили кровь младенцев; или «блуждающие огоньки», уводящие путников в тёмные и опасные болота; или Банши, которые кричали и вопили у ирландских домов, когда кто-то должен был умереть.
Конечно, вампиры — это одна из величайших легенд хоррора, но я пишу о них без особой охоты. Они уже уделаны до смерти, в буквальном смысле слова. (Сказав это, я получил некоторое кровососущее удовольствие от «Road Kill», истории одинокого вампира, который не открывает письма из своего местного совета, предупреждая его, что его дом был принудительно куплен, и чей гроб был просмолён новым обходом.)
Во время своих исследований зеркал я раз за разом натыкался на легенду о вампирах. У вампиров аллергия на зеркала. У вампиров нет отражения. И тогда я начал спрашивать себя, почему они так не любят зеркала, и почему у них нет отражения. В результате получился этот рассказ, объясняющий, кем на самом деле была Волшебница Шалота, и почему вампиры и зеркала не смешиваются.
На самом деле, он возобновил мой энтузиазм писать о вампирах, и сразу же после него я предложил моим новым нью-йоркским издателям, вернуть своё первое и, возможно, самое известное создание — индейского чудотворца Мисквамакуса, злое влияние в моем романе Маниту, для противостояния стае вампиров.
Мой издатель согласился, так что этот рассказ не только самостоятельное развлечение, но и предыстория новой вампирской эпопеи. Что касается зеркал, о них я тоже не забыл. Они появляются как серебряные пластины дагерротипа в моем новой книге «Darkroom», хоррор-романе о ранней фотографии. Вы когда-нибудь задумывались, почему первобытные племена не любили фотографироваться? И, если уж на то пошло, вы когда-нибудь видели фотографию вампира?
Конечно нет: с вампирами вы должен встретиться лично. Ночью. В зеркале.
Перевод: Шамиль Галиев
Иллюстрации: Frazer Irving
Камелот
Graham Masterton, «Camelot», 2004
Джек соскабливал измельчённый чеснок с разделочной доски в глубокую сковороду, когда в дверь ресторана кто-то постучал.
— Чёрт, — выдохнул он. Он снял сковороду с плиты и вытер руки о фартук. Стук повторился, на этот раз громче, да так, что ручка двери задребезжала.
— Да слышу я! Слышу!
Огибая круглые столики и венские стулья, он направился к двери. Жёлтые льняные жалюзи на окнах были опущены, и он мог лишь различить два силуэта.
Раннее утреннее солнце искажало силуэты людей, стоящих за дверью, и воображение рисовало сгорбленных волкоподобных чудовищ.
Он отодвинул задвижку и открыл дверь. На пороге стояли двое мужчин в серо-коричневых плащах. Один был брюнет с приглаженными волосами и сломанным носом. Другой — тучный рыжеволосый мужчина с капельками пота над верхней губой.
— Да?
Брюнет показал золотой жетон.
— Сержант Эли Уоксмен, полиция Сан-Франциско. Вы мистер Джек Келлер?
— Да, это я. Что-то случилось?