Я попытался протолкнуться вперед, но почувствовал, как Вольф Боделл схватил меня за руку.
— Ты не можешь ему помочь, друг мой. Ты не можешь ему помочь. Это то, что он должен сделать. Если ты спасешь его сегодня, он сделает это снова завтра.
Джейми вертелся на месте, а толпа вопила от ужаса. Какая-то женщина кричала:
— Нет! Нет! Нет! Нет! — и какой-то мужчина взревел: — Убейте его, Христа ради! Убейте его!
Всех в "Золотых Лошадках" переполняли страх, отвращение и отвратительное, выводящее из равновесия очарование. Это было все равно что пробираться сквозь теплую, тяжелую волну с ледяными подводными течениями.
Джейми продолжал полоскать горло и брыкаться. Всякий раз, когда он переставал крутиться, Страдалица Кейт снова подталкивала его, так что он крутился снова и снова. Его глаза теперь были так сильно выпучены, что я мог видеть вздувшуюся алую плоть за глазным яблоком, и он так яростно вцепился в петлю на шее, что один из его ногтей выскользнул.
Однако теперь наступил кульминационный момент. Когда Джейми снова развернулся, Страдалица Кейт остановила его и поддержала, и мы увидели, что его пенис напрягся, превратившись в огромную эрекцию. Его яички были туго сжаты, а ствол казался толстым, с прожилками и твердым, как оленьи рога.
Мисс Страдалица Кейт встала перед ним и поцеловала его, оставив следы губной помады на его вздымающемся белом животе.
Затем она отступила назад, так что оказалась по меньшей мере в шести дюймах от его твердого члена, и широко раскрыла рот.
— Пресвятая Богородица, — услышал я голос мужчины, и его слова не были богохульством, даже здесь, даже когда мы были свидетелями медленного и преднамеренного самоуничтожения.
Последовала секундная мучительная пауза. Все тело Джейми выгнулось дугой, как лук. Он перестал бороться с петлей, и его руки были вытянуты перед собой, а пальцы скрючены от напряжения. Он издал один булькающий, сдавленный вздох, затем еще один. Он был так напряжен, он напрягался так сильно, что его правое глазное яблоко в конце концов выскочило из орбиты и болталось на верхней части щеки, без всякого выражения уставившись на Страдалицу Кейт.
Затем — с тошнотворной конвульсией — он кончил. Его пенис, казалось, набух еще больше, головка раздулась, а затем из него вылетела густая струя спермы, прямо в растянутый рот Страдалицы Кейт. Она брызнула снова, и снова, и снова — больше спермы, чем я когда-либо видел, чтобы мужчина извергал в своей жизни. Она покрыла губы, щеки и ресницы Страдалицы Кейт, прилипла к ее черным траурным страусиным перьям.
За все время семяизвержения она ни разу не прикоснулась к нему. Он кончил от недостатка кислорода, от агонии, от танца со смертью.
Мисс Страдалица Кейт обернулась, подняла руки и кивнула своими перьями, ее лицо все еще блестело от спермы. Затем, больше не колеблясь, она взобралась на одну из ступенек и сняла защелку, которая помешала Джейми (когда платформа под ним рухнула) упасть на пол.
Джейми быстро опустили на землю, рядом с ним оказался Вольф Боделл, а рядом — мужчина с редеющими, зачесанными назад волосами, сигаретой во рту и поношенной медицинской сумкой. Страдалица Кейт тем временем стояла чуть поодаль, завернувшись в грязный нежно-розовый махровый халат, и вытирала лицо салфеткой "Клинекс". Она выглядела не более озабоченной тем, что только что сделала, чем бегунья, которая только что пробежала 500 метров за довольно короткое время.
По какой-то причине я посмотрел на часы. Затем я на негнущихся ногах подошел к бару и произнес голосом, похожим на калейдоскоп:
— "Джек Дэниелс", чистый.
Я все еще пытался поднять рюмку, не расплескав виски, когда услышал, как с грохотом распахиваются двойные двери и знакомый голос кричит:
— Полиция! Это облава! Всем оставаться на своих местах!
Я повернулся и посмотрел на Вольфа Боделла, а Вольф Боделл в ответ посмотрел на меня. Не знаю, заподозрил ли он, что я настучал шерифу, или нет, но в тот момент мне было все равно. Кто-то сказал: