Я пожал плечами и вернул ему снимок.
— Ну, значит, это одна из величайших необъяснимых загадок всех времён.
Впервые за весь день Майкл ухмыльнулся:
— Нет, если я смогу её распутать.
Вертолет «Чинук»[22] не спеша описал круг, а затем приземлился на лёд, подняв засверкавшую под солнцем белую позёмку. Сразу же открылся грузовой люк, и техники в оранжевых куртках принялись выгружать инструменты, верёвки и ящики с припасами. Майкл большим пальцем обтёр очки, а затем плотно застегнул капюшон парки до самого подбородка.
— Готов? — спросил он.
Антарктический ветер ледяными ножами впивался в раскрытый грузовой люк.
— Вроде ты говорил, что тут лето, — заметил я, шагая вслед за Майклом вдоль фюзеляжа, а затем спускаясь по трапу на лёд.
— Это оно, — ухмыльнулся тот. — Вот приезжай-ка сюда в июне.
Мельтешащие лопасти «Чинука» постепенно замерли. Майкл повёл меня по утрамбованному льду к самой большой из девяти хижин, что составляли исследовательскую станцию «Бирдмор» компании «Фалькон Петролеум». Казалось, что наступил час пик. Из конца в конец станции с рёвом ездили «Сно-Каты»[23], мимо нас пыхтели собачьи упряжки, а десятки монтажников и техников трудились над антеннами, строительными лесами и двумя ещё недостроенными хижинами.
Исследовательская станция занимала больше одиннадцати акров, а некогда девственный антарктический лёд усеивали выброшенные гусеницы от вездеходов, разломанные упаковочные ящики и кучи мусора, разносимого ветром.
— Я думал, тут будет тихо и одиноко, — прокричал я Майклу.
Он покачал головой.
— И не надейся. Теперь в Антарктике суеты больше, чем в Брайтоне по праздникам.
Мы вошли в хижину и сбили лёд с обуви. Огромные тепловентиляторы создавали внутри невероятную жару, и тут воняло потом, застоявшимся сигаретным дымом и чем-то ещё, чем-то затхлым — запах, который для меня впредь стал связан с Южным полюсом на веки вечные. Это смахивало на запах чего-то такого, что очень долго лежало мёртвым и замороженным, но наконец-то начало оттаивать.
— Жизнь довольно жуткая, но с ней свыкаешься, — подметил Майкл. — С Фолклендов нам регулярно поставляют «Джонни Уокера» и видеопорно.
Он провёл меня по унылому коридору, застланному ковровой дорожкой из сизаля, а затем открыл одну из дверей.
— Ну вот, тебе повезло, можешь заселяться в эту комнату. Доктор Филипс на шесть недель вернулся в Лондон. Его жена устала от таких долгих отъездов и разводится с ним.
Я бросил чемодан на постель. В небольшой комнатке стояла узкая кровать на стальном каркасе, маленький письменный столик и упаковочный ящик, служащий книжной полкой. На фибролитовой стене висел цветной снимок толстой женщины с волосами мышиного цвета, в бледно-голубом жакете, с развешанными за спиной постирушками; а рядом — фотка пышногрудой блондинки с широко расставленными ногами.
Мне вспомнилась Таня.
— А что Таня думает о тебе, при таких долгих отъездах? — спросил я Майкла.
— О, она не в восторге, но смирилась с этим, — весьма туманно отвечал он. Майкл подошёл к окну и уставился на ослепительно блестящий под солнцем лёд. — Всем нам приходится чем-то жертвовать, верно? Вот что сделало Британию великой — жертвы.
Я начал было расстёгивать анорак, но Майкл возразил: — Пока не снимай его. Наверное, Родни Джонс сразу же захватит нас с собой на осмотр дальней буровой площадки. Разве что ты проголодался.
Я покачал головой. — Парни с «Эребуса» накормили меня стейком, яйцами и всякими гарнирами.
Мы прошли по коридору назад и повернули налево. Первая комната, куда мы зашли, скрывалась за табличкой «Сейсмические исследования». Она оказалась просторной и неряшливой, загромождённой столами, ящиками, всякими мерцающими компьютерными мониторами и громко жужжащими факсами. Статный тридцатилетний мужчина с густой рыжей бородой сидел в толстых и замасленных рыбацких носках, навалившись на стол, и читал журнал «Woman's Weekly».
— Здорово, Майк, — сказал он, плюхнув журнал на стол. — Я вот подумываю связать себе шерстяную фуфайку и такой же шарф — как ты на это смотришь?
— Ты ещё с моими варежками не закончил, — отозвался Майкл.
— Вся трудность в оленях, — отпарировал Родни. — Все эти чёртовы рога.
Майкл представил меня:
— Это Джеймс Мак-Алан, выдающийся патологоанатом из университета Сассекса. Он приехал взглянуть на наше открытие.
Родни поднялся и пожал мне руку.
— Рад, что вы сюда добрались. У нас понятия нет, что с этим делать. То есть, хочу сказать, мы всего лишь геологи. Вы первый раз на Южном полюсе?