— Я видела ангела, — сказала Джилли. — Он учил Тоби ходить.
— Откуда ты знаешь, что это был ангел? Он что, сам тебе сказал: «Извини, мол, я ангел, заскочил к вам на пару минут присмотреть, чтобы твой маленький братик не ползал до конца жизни на четвереньках»?
— Ничего он не говорил. Просто я знаю, кто это был.
— Ты говоришь, что поняла это — но как? Об этом я тебя и спрашиваю.
Джилли опустила глаза. Её руки лежали у неё на коленях и выглядели почему-то совершенно чужими.
— Дело в том, что я — монахиня.
Доктор Водри круто повернулся к ней.
— Я не ослышался? Ты сказала, что ты — монахиня?
— Да, тайная.
— Подпольная монахиня, ты это имеешь в виду?
Джилли кивнула.
— Могу я спросить, к какому ордену ты принадлежишь?
— У него нет названия. Это мой собственный орден. Но я посвятила свою жизнь Господу и Пресвятой Деве Марии и страждущему человечеству, даже если оно валяется, пьяное, в подворотнях.
Доктор Водри медленно снял очки и с бесконечной симпатией посмотрел на неё через стол, хотя она сидела, опустив голову, и не могла видеть его взгляд.
— Моя дорогая юная леди, — сказал он, — ваша цель в жизни достойна всяческих похвал; и не мне вам говорить, что вы видели, а чего не видели.
— Я видела ангела.
Доктор Водри отвернулся и стал смотреть в другую сторону.
— Да, моя дорогая. Полагаю, что так оно и было.
Молодой священник ждал её в библиотеке. Он был невысокий, коренастый, лысоватый, с мясистыми ушами, но всё же довольно привлекательный для священника. На нем был жуткий свитер с оленями по всему полю и коричневые вельветовые штаны.
— Садись, — сказал он, показывая на развалины дивана, некогда крытого красной кожей, теперь совсем растрескавшейся. — Хочешь кофе? Или, может, «Айрн Брю»? Хотя я почти уверен, что он загустел. Его купили два рождества назад, и он так и стоит с тех пор на этой полке.
Бледная Джилли робко присела на дальний краешек дивана и едва заметно помотала головой.
Он уселся на стул верхом, а руки сложил поверх спинки.
— И я бы не стал на твоём месте. Кофе тоже барахло.
Настала долгая пауза Часы в библиотеке тикали так устало, что Джилли всё ждала, когда они, наконец, совсем выдохнутся, но они всё не сдавались.
— Полагаю, мне надо представиться, — сказал молодой священник. — Я Дункан Калландер, но ты можешь звать меня просто Дунканом. Большинство моих друзей зовут меня Пончиком Знаешь — Дункан Пончик?
Опять долгая пауза Потом Дункан сказал:
— Значит, ты видела ангела? Так сказать, во плоти? — Джилли кивнула.
— Этот доктор Водри… психиатр… он считает, что ты переживаешь какой-то стресс. Конечно, это отчасти из-за твоего возраста В твоём теле и в твоём мозгу происходят колоссальные перемены.
Нет ничего удивительного в том, что ты ищешь опоры в ком-то, кроме учителей и родителей. Для одних такой опорой становятся поп-группы; для других — Господь. Однако доктор Водри считает твой случай довольно интересным. К нему и раньше приводили девочек с религиозными видениями. Но с другими, чем у тебя. Он говорит, что почти поверил, будто ты и в самом деле видела то, что ты видела.
Он достал носовой платок и принялся долго и обстоятельно сморкаться.
— Поэтому-то он и послал тебя к твоему священнику, а тот — ко мне. Я вроде как специалист по видениям.
— Я видела ангела, — повторила Джилли. Она чувствовала, что должна повторять одно и то же, пока ей не поверят. Если надо, она будет твердить это всю жизнь. — Он помогал Тоби ходить.
Дункан сказал:
— Он был шести с половиной — семи футов росту, ослепительно белый, и ты с трудом смогла разобрать, где у него глаза и рот. Возможно, у него были и крылья, но ты в этом не уверена.
Джилли вытаращила глаза.
— Как вы узнали? Я же никому ничего не рассказывала.
— И не надо. Начиная с 1973 года, ты двадцать восьмая, кто видел ангела, и все были в точности как твой.
Джилли не верила своим ушам.
— Вы хотите сказать… другие их тоже видели… не одна я?
Дункан протянул руку, взял её ладонь, крепко сжал.
— Многие, не только ты. Это вовсе не редкость. Уникальность твоего случая заключается в том, что ты — обыкновенная девочка, прости меня за такое слово. Все остальные видения были людям глубоко религиозным, священникам, миссионерам, тем, кто посвятил свою жизнь церкви.
— Я тоже посвятила, — прошептала Джилли.
Дункан ободряюще улыбнулся ей: