Чаепитие с суррогатным медом на работе из всех сотрудников почему-то сразило только Гурама.
– Вот она, расплата за жизнь и за свой доблестный труд. Иглы гнутся, черт возьми. Одно из двух: не годятся или они, или сиделка. Возможно третье: не умеют колоть. В любом случае нелегко.
– А попробуй сказать, что они не умеют колоть! Прямо-таки полезут в атаку, мол, сам напрягаешь мышцы, от этого и боль.
Кому что докажешь!
– Ну, что, Гурам, больно?- с ехидной усмешкой заметил сосед по койке, пожилой Або.
– Послушай, Гурам, как же ты не можешь понять, что когда тебя колют, нужно расслабиться,- пожал плечами молодой Бесо.
– Вот и они против меня,-подумал Гурам,- только их мне и не хватало. Хоть бы уж Бесо помолчал. Всего только тридцать один, а уже второй раз распарывают живот. И все от выпивки, от лошадиных доз. Пьяница! Ай, да пусть говорят, что хотят, мне что мне за дело!
За окнами легонько покачивали верхушками высокие тополя. Светло-серые тучи неслись по бессолнечному, хмурому небу. Это все, что можно было видеть, лежа в кровати, кроме разве уголка небольшой больничной палаты.
Бесо снова пустился в свою суесловную ересь о прошлом, связанном с постоянными, бесперебойными выпивками и вытекающими из них последующими дебошами. И все присутствовшие в палате, как и всякий раз, погрузились в перипетии его приключений.
– Все логично и верно,-думал Гурам, отвлекаясь от скучного рассказа Бесо,- это должно было произойти все равно, рано или поздно! Как ни печально, но мои опасения сбылись.
Страшное предостережение, осознанное и открытое Гурамом в сознании, действовало, как казалось ему, безотказно, в большей или меньшей мере повсюду, все оказывалось субъективностью, объективность коей выражалась так или иначе в постулате о том, что “старость социальная неминуемо приводит к старости биологической, пусть даже в молодом физически возрасте”.
Смерть социальная приводит к смерти биологической.
– Мир, полный загадок и противоречий, уготавливает для желающего познать его суть посредством слияния чувственного и рационального, несет вред, которым словно бы наделено и напичкано любое добро.
– Знание не всегда помогает, порой оно тяготит…
Гурам понял это не так давно, и всякий раз, когда он уединялся с набегающими мыслями, его охватывали злоба и гнев. Среди запомнившихся наставлений прошлого, детства и молодости, он ни разу не слышал предостережения: “Осторожно-знание”. Хотя и был благодарен за то, что ему в этом мире удалось осознать и понять.
Он не раз терял и вновь находил тот путь, которым шел по своей жизни. После последней потери, казалось, заблудился надолго, забрел, как ему казалось, в тупик, не знал, как выбраться из него, и не мог ничего поделать.
– Он никогда не знал, куда идет. А знаете, сказано: кто не знает, куда идет, тот пойдет дальше всех!-объяснил Бесо.
– Слава Богу,- с надеждой подумал Гурам.
Удалось услышать от пропойцы хоть одну умную фразу.
Правда, не совсем и не всегда. Когда не знаешь, куда идешь или даже когда знаешь, часто задумываешься и останавливаешься. Не подымаются руки, и не двигаются ноги.
Но ведь движение и есть способ существования материи. Движение физическое, движение психическое. И именно в их совместности ощущается это движение.
Если человек существует, как общее биологическое и социальное, то становится ясным, почему без какой-либо указанной стороны человека не существует вообще.
– Да, это пассивная позиция,-соглашался Гурам с собой,- иначе я был бы сейчас не здесь.
– Хм,- усмехнулся он.- Послушать отца, так дело в том, чтобы измениться самому. А о том, что человек не может измениться иначе, чем через свое бытие, он и не подозревает. Философия нужна многим лишь для того, чтоб отмахиваться от нее. А тебе она была необходима, чтобы попасть сюда?- поймал Гурам себя на противоречии.
Зашла буфетчица, пригласила больных на обед.
– Всю жизнь прожить, как этого желают родители! Всегда и во всем, как хочется им. Романтика неплохая, конечно. А сейчас новый ультиматум- как поправишься, женим. Интересно, как и на ком? А их это мало волнует, хоть на Бабе-Яге. Да шли они…
Человек рождается в рабстве. В нем живет и помирает. Разница в относительности. Кто в большей, кто в меньшей мере. Верно и то, что желаемое сбывается в исключительных случаях.
Человек-раб. Чей-то или чего-то. Вроде бы разница, но сущность неизменна. Счастлив тот, кто этого не подозревает. Только в этом и заключается настоящее счастье человека?! А не знает этого тот, кто его не чувствовал и не испытывал.
– Как у Маркса, – подумал Гурам.- Желание одного сталкивается с многочисленными стремлениями других, а в результате получается то, чего никто не хотел. Одни выживают, другой срывается раз, другой, третий…и в конечном итоге социальная гибель. А она ведет к неминуемой биологической гибели. Философия пессимизма и отчания? Нет – одна из реальностей той совокупности объективных граней, из которых состоит жизнь человека с не менее суровыми и жестокими законами, чем жизнь природы.
– Когда не слышал, не видел, не чувствовал, не… тогда не знаешь!
В палату, едва передвигаясь с помощью палки, протиснулся высокий худощавый старик в больничной пижаме, бородатый и бледнолицый. Сущее ходячее пугало.