— Дик, пожалуйста! Мы не должны здесь находиться. Я это чувствую.
— Конечно. Увидимся позже. Вероятно, это не займет у меня и получаса.
Он вошел в проем и начал подниматься по винтовой лестнице. Его ботинки издавали громкие шаркающие звуки по бетону. На третьей ступеньке он понял, что тут нет перил.
— Подожди! — закричала Вэл. — Не оставляй меня!
— Тогда поторопись, — он подождал, пока она не поднялась на ступеньку ниже него. — Держись рядом, — сказал он и продолжил подъем.
Ступени имели форму клиньев, шириной в фут у внешней стены и сужаясь к нулю справа от Дика. Он держался поближе к стене. Опирался левой рукой на прохладный, влажный камень.
После одного полного поворота лестницы свет снизу пропал. На лестнице было темно, если не считать тонкой полоски света из оконной щели.
— Дик, давай вернемся.
— Забудь об этом.
— Я чувствую, что сейчас упаду.
Ты, должно быть, экстрасенс, — подумал он и ухмыльнулся.
— Просто держись рукой за стену, — посоветовал он.
В это же время его правая нога опустилась на ступеньку, места на которой хватило лишь для носка ботинка. Нога соскользнула, и он ударился коленом о бетон.
— Черт! — выругался Дик.
— Я же тебе говорила…
— Помолчи.
Они продолжали подниматься, и только свет из окон указывал им путь. В какой-то момент не стало и его, так что Дик перестал что-либо различать во тьме. Полностью дезориентированный он ощутил головокружение, и был вынужден прекратить восхождение. Когда Вэл коснулась его спины, Дик вздрогнул.
— Тебя это уже достало, так ведь? — спросила она.
— Меня ничего не достает, кроме темноты. Через минуту со мной всё будет в порядке.
— Давай спустимся вниз, Дик.
— Мы почти наверху.
— Откуда ты знаешь?
— Не волнуйся, знаю.
Его ноги дрожали, когда он снова начал подъём.
— Как мы будем спускаться? — спросила Вэл.
— Пешком — сказал он.
— Будет совсем темно. Мы ничего не будем видеть.
— Значит, проведем здесь ночь.
— Я не хочу подниматься выше. Не сейчас. Всё это слишком жутко.
— Поступай, как знаешь.
Внезапно он увидел над собой свет.
— Ха! Мы сделали это!
Он быстро преодолел последнюю ступеньку и шагнул в дверной проем. Прямо перед ним, спиной к стене башни, сидел человек.
— Пришли поцеловать Камень, да? — спросил он с мелодичным акцентом, который Дик принял за ирландский.
На нем была старая серая куртка и мешковатые брюки с кожаными заплатками на коленях. У него было хитрое выражение лица.
— Какой камень?
Вэл встала рядом с Диком. Она улыбнулась, когда увидела незнакомца.
— Ну, Камень Херлихи. Значит, вы о нем не слышали?
Дик покачал головой.
Мужчина встал, опираясь на терновую трость. Молодой, крепко сложенный, он явно в ней не нуждался.
— Вы, без сомнения, знаете о Камне Бларни? — спросил он. — Это кусок мрамора, вмурованный в стену замка недалеко от Корка, в Ирландии.
— Поцеловавшему его, — сказала Вэл, — сопутствует удача.
— Обычная дезинформация, которая вертится у вас на языке, мэм. Камень Бларни приносит не удачу, а дар красноречия. Будешь молоть языком без конца, но слушатели ни слова не поймут. Вот такой дар у Камня Бларни. Но Камень Херлихи — совсем другое дело. Целуешь и остаешься вечно молодым.
— Я никогда не слышала о Камне Херлихи, — сказала Вэл.
— И мало кто слышал. Видите ли, мы не распространяемся о его существовании. Херлихи уже сто лет живут в этом замке, и мы всегда были скромными людьми. Нам нравится тишина и уединение. Нравится небольшое запустение, потому что оно успокаивает душу. В конце концов, толпы — это проклятие Божие, а здесь появятся толпы народа, если поползут слухи о даре нашего Камня. Время от времени путники платят нам вполне достаточно. Мы не жадные.
— А сколько стоит поцеловать Камень? — спросил Дик, пытаясь скрыть гнев и разочарование в голосе.
Все эти труды, это восхождение — ради чего! Он должен был знать, что замок не заброшен.
— По два пятьдесят с каждого не слишком дорого? — поинтересовался мужчина.
— Два доллара пятьдесят центов? — спросила Вэл.
— Такова цена за поцелуй Камня Херлихи, и вы никогда не состаритесь.
Вэл улыбнулась.
— Жаль, что я не приехала сюда тридцать лет назад.
— Вам нечего беспокоиться. Вы по-прежнему прекрасны.
Она одарила Дика высокомерной, обвиняющей улыбкой, будто он был слишком невежественным, чтобы заметить качества, столь очевидные для незнакомца.