- Женщина…
Голос глухой, словно издалека. Лидия Михайловна оборачивается, но никого не видит. Самолет выруливает на взлетную полосу. Вскинув руки, она готовится открыть ему путь.
- Женщина, я вас прошу…
Снова голос из ниоткуда. Лидия Михайловна описывает руками круг и приседает, чувствуя, как мощная волна воздуха ударяет сверху и справа. Чьи-то руки берут ее под локти и помогают подняться.
- Вы одна? Где проживаете? Родственники есть?
Лидия Михайловна обескуражена. Она отталкивает чужие руки.
- Разрешите доложить! Боец Красной армии Лидия Михайловна Платонова к исполнению своих обязанностей приступила. Общее количество вылетевших бойцов – шесть. Время в пути – два часа тридцать минут в одну сторону. Время прибытия – одиннадцать часов сорок минут.
- …
- Разрешите вернуться к исполнению прямых обязанностей?
- Я спрашиваю, где живете? Деньги на еду и лекарства есть?
Лидия Михайловна теряется. Солнце светит в глаза, и голова под шапкой преет. Она не видит чин собеседника и боится ошибиться.
Только бы не пропустить новую машину на взлет.
- Прошу разрешения вернуться к исполнению прямых обязанностей!
- ...Отставить! Смирно!
Лидия Михайловна подчиняется раньше, чем успевает удивиться. Тело вытягивается по струнке, руки с флагами падают по швам. Затаив дыхание, она ждет.
- Боец Красной армии Лидия Михайловна! Приказываю вам покинуть пост и вернуться домой. Флаги немедленно сдать!
- Но…
- Отставить!
- Есть отставить, - она отдает флаги, и лицо незнакомого офицера оказывается в ее поле зрения. – Алеша? Милый мой, ты разве не улетел?
Мужчина не отвечает. Обхватив его за плечи, Лидия Михайловна разворачивается спиной к солнцу, чтобы разглядеть сына как следует.
- Как же тебе идет форма! – она улыбается, касаясь пуговиц на форменном кителе. – Я боялась, ты улетишь не попрощавшись. Почти всех ребят с твоей дивизии проводила, знаменем осенила… на удачу.
- Лидия Михайловна…
- Что ты, родимый, не услышит никто. Можешь разок и мамой назвать…
Мужчина молчит, а Лидия Михайловна промаргивается и кивает головой.
- Понимаю, Алеша, не время еще… только не серчай, - она зачем-то поправляет шапку, на секунду скрывая за руками лицо, и, откашлявшись, продолжает. – Сделаю, как просишь, сынок. Только не серчай. Попрошу Людмилу за меня подежурить.
- Хлеб дома есть? – вдруг спрашивает он.
- Что ты, есть, конечно… по 80 грамм дают так без задержек, да там и сахар у меня припрятан, вчера у соседки на яйца масла кроху выменяла, все есть у меня сынок, все есть…
- Возьмите.
Он сжимает ее руку, и Лидия Михайловна слышит, как хрустит под пальцами бумага. Неужто карточки!
- Не могу.
Она отталкивает руки сына, но он сильнее.
- Сказал, возьмите!
Мужчина неумолим, и Лидия Михайловна сдается. Скрыть слезы не получается, и она всхлипывает, как ребенок, с благодарностью осеняя его крестом.
- Не нужно, пожалуйста…
Но Лидия Михайловна не слышит.
- Спасибо, милый, все у старухи есть, спасибо… ты только не улетай не попрощавшись, обещаешь? Я тебя дождусь, ты только попрощайся…
Она вытирает слезы ладонью и отворачивается. Ей стыдно и страшно, но голод берет свое. Забыв про флаги, она уходит в сторону старого аэропорта, прижимая к груди бесценные продовольственные талоны.
Максиму требуется вся сила воли, чтобы переварить услышанное. Какое-то время после ухода Лидии Михайловны, он не знает, куда себя деть. Словно ее сумасшествие заразно, и теперь его очередь размахивать красными флагами на перекрестке.
Из ступора выводит протяжный гудок. Водитель газели высовывает руку в окно и показывает большой палец вверх. Максим отворачивается и, переложив флаги в одну руку, возвращается к месту дежурства. Пока напарник занят оформлением нарушения, он бросает флаги на заднее сиденье служебной машины и вытирает пот со лба.
- Ну, и как там наша сумасшедшая?
- Она не сумасшедшая, - огрызается Максим, получая в ответ усмешку.