Семен Платонович вздохнул, его всегда тяготили хозяйственные проблемы, но на своей должности ему приходилось заниматься ими больше, чем он того хотел.
–“Ну, делайте ремонт” – сказал он – “придется купить новые обои или позвонить завхозу” – поэтому не любил он хозяйственные проблемы, они его ставили в тупик.
-“Нет, дело не в том” – снова начала Неля Карповна – “ведь тогда старые обои придется сорвать.” - Семен Платонович минуту глядел на неё, вспоминая, как делается ремонт и срывают ли старые обои или на них сверху клеят новые. Так и не придя никакому соглашению в вопросе с обоями, он скорчил гримасу и сказал
–“Наверное, все это к завхозу” – и, найдя такой выход из ситуации, решил, что Неля Карповна от него отстанет и он займётся своими делами дальше. Но старшая медсестра не ушла, как он того ожидал. Нет, она посмотрела на него.
– “Всё так Семен Платонович можете пройти со мной” – решилась сказать она.
Семен Платонович не был уж довольно строгим главврачом, но он не любил, когда его беспокоили по пустякам. И сейчас ему очень не хотелось вставать с кресла и прерывать свою работу, но его заинтересовала озабоченность Нели Карповны какими – то пописанными обоями. Он встал и пошел с ней.
Он стоял в палате и смотрел на обои в цветочек. Это была единственная палата во всей больнице оклеенная обоями, здесь раньше была ординаторская, и обои остались с тех времен.
«Вчерашний больной», которого имела ввиду Неля Карповна, был Василий Петрович Тирязев – считавший себя самым великим поэтом в мире. Его привезли прямо с улицы, где он кричал, скандалил и прямо таки заставлял покупать каждого прохожего свои стихи, стихи, написанные на школьных тетрадных листах в клеточку и косую линию. Позже родственники согласились или даже сами упросили доктора (с помощью дорогого коньяка) заняться его лечением, они претендовали на квартиру уличного поэта.
Семен Платонович считая свои методы лечения передовыми, а себя великим врачом, гниющим в этой дыре, согласился, лечить поэта, к тому же он любил хороший коньяк. В принципе тут не было ничего удивительного, поэт действительно нуждался в психиатрическом лечении, да и подкормить его не мешало, даже больничными харчами. Всё передовое лечение Семен Платоновича свелось к тому, что он прописал поэту успокоительное и выдал бумагу и ручку. Бумагу Василий вместе с другими больными своей палаты пустил на туалетные нужды. Но у него осталась ручка, он этой ручкой исписал все стены палаты своими стихами. Так если смотреть издалека, то поверх обоев видны были аккуратные столбики фраз, беспорядочно разбросанные по стенам палаты.
Вчера с ним случился сердечный приступ, он умер в 6-ть часов утра. Родственники забрали его вещи, один пакет, тело лежало в морге, оно стало после смерти еще худее, выступили кости, остались лишь стихи на обоях.
-“Собственно, я не понимаю в чём проблема” – спокойным тоном начал Семен
Платонович, щурясь близоруким взглядом на столбики стихов – “обои все равно старые их надо срывать, стены красить, палату ремонтировать. В чём, собственно, дело.” - В тайне он боялся скандала, вспомнив, что другая медсестра докладывала ему о поэте и стихах на обоях, но у него это вылетело из головы, через минуту после ее ухода. И сейчас чувствуя себя слишком не уверенно в хозяйственных делах, он вообще не знал нужно ремонтировать палату или нет. Дома всем этим занималась жена, а здесь предстояло решать ему. Он вспоминал, старался вспомнить, как часто жена заказывала ремонт дома, нанимая рабочих, но у него ничего не вышло. Но старшая медсестра не возражала.
–“Да ремонт делать надо и это ничего, что он пописал обои, но ведь их придется срывать и выбрасывать.” – Сказала она.
Семен Платонович вначале вздохнул с облегчением. Второе, что он не любил после хозяйственных вопросов, это когда критиковали его методы, которые он считал передовыми. И он боялся, что медсестра поставит в вину ему смерть поэта, хоть тот и умер от сердечного приступа. Но конец реплики поставил его в тупик.
-“Конечно, выбрасывать” – не уверенно сказал он, напряженно вспоминая, что можно сделать с драными обоями.