Я долго размышлял, облокотившись на изгородь, вдыхая ароматы мая и глядя на лиственничные бревна и на опрятное небольшое бунгало на другом конце сада. Я перебрал в уме множество теорий, пока не пришел к единственно верному выводу, а именно, что все размышления нужно предоставить Линли, с его оксфордско-кембриджским образованием, а ему сообщить только факты, как он меня и просил. Я тогда принесу больше пользы, чем если начну напряженно размышлять. Забыл вам сказать, что утром я был в Скотланд-Ярде. В общем, рассказывать особо нечего. Они, собственно, спросили меня, чего мне от них нужно. А поскольку готового ответа у меня не было, я у них ничего и не разузнал. Но в Андже все было по-другому, все были такие вежливые, ведь настал их час, как я уже говорил. Констебль впустил меня внутрь, при условии, что я ничего не буду трогать, и позволил осмотреть сад изнутри. И я увидел бревна от десяти лиственниц, и заметил еще одну вещь, и Линли похвалил меня за наблюдательность, не то чтобы она очень пригодилась, но все равно я очень старался: я обратил внимание, что дрова были поколоты кое-как. И из этого я сделал вывод, что человек, который это сделал, не очень разбирался в колке дров. Констебль сказал, что это и есть дедукция. А потом я сказал, что топор, которым он пользовался, был тупой, и это определенно заставило констебля задуматься, хотя в тот момент он вовсе не подтвердил мое предположение. Сообщил ли я вам, что Стиджер, с тех пор, как исчезла Нэнси, вовсе никуда не ходил, кроме как в садик порубить дрова? Кажется, да. Так оно и было. Они следили за ним день и ночь, по очереди, и констебль Анджа сам сказал мне об этом. Это в значительной мере облегчило задачу. Единственное, что мне в этом не нравилось, было то, что я полагал, что это должен был бы выяснить Линли, а не обычные полицейские, и я полагал, что это ему по силам. В этой истории было нечто фантастическое. И они бы ни за что его не заподозрили, если б не пошли слухи, что этот человек — вегетарианец, и что он покупает еду только у зеленщика. Вероятно, к тому же из-за этого расстроился мясник. Забавно, как такие мелочи могут подвести человека. Лучше действовать напролом — это мой девиз по жизни. Но, впрочем, я немного отклоняюсь от своего рассказа. Хотел бы я и дальше к нему не возвращаться, забыть, что это вообще происходило, но не могу.
В общем, я собирал разные сведения, улики — как я, наверное, должен назвать их в истории такого рода, хотя ни одна из них, казалось, ни к чему не вела. Например, я узнал, какие покупки он вообще когда-либо делал в деревне, я мог бы даже сказать, какую именно соль он покупал, самую обычную, без фосфатов, которые туда кладут, чтобы она выглядела почище. А еще он брал лед в рыбном магазине и кучу овощей, как я уже говорил, у зеленщика, «Мерджин и Сыновья». И мы немного пообсуждали это дело в констеблем. Слаггер, сказал он, меня звать. Я поинтересовался, почему он не пришел и не обыскал это место сразу, как только пропала девушка.
— Ну, так нельзя, — ответил он. — А кроме того, мы по поводу девушки не сразу его заподозрили. Мы только подозревали, будто с ним что-то неладно на почве вегетарианства. Он прожил здесь еще целых две недели после того, как ее видели в последний раз. И уж потом мы проникли сюда, как нож входит в масло. Но, понимаете, насчет девушки даже никого не допрашивали, не было судебного распоряжения.
— И что же вы нашли? — спросил я Слаггера, — когда сюда проникли?
— Только большую пилу, — сказал он, — и нож с топором, которые он приобрел, чтобы ее расчленить.
— Ну, топор ему нужен был, чтобы срубить деревья, — заметил я.
Душа Травиаты
— Ну да, — подтвердил он, но с какой-то неохотой.
— А зачем он их срубил? — спросил я.
— Ну, само собой, у начальства есть на этот счет теории, — сказал он, — о которых они не распространяются.
Видите, именно эти деревья всех сбивали с толку.
— Думаете, он все-таки ее расчленил? — спросил я.