— В ваших этих альбомах — у вас там сотни картинок с разными маскировками, — сказал я.
— Несколько тысяч, — поправил мистер Линли.
— А сколько еще осталось таких, которые ни в какие альбомы не вошли? — спросил я.
— Все немного не так, — ответил он. — Этот человек, Кригблат, обладает исключительными интеллектуальными способностями, и он выберет только что-то действительно дельное. Нам надо выстроить блестящий план, достойный этого замечательного ума.
— А германцы-то — они что, правда, такие уж умники? — спросил я мистера Линли.
— Нет, — ответил он, — но у них обширные ресурсы, и нам следует исходить из того, что они всегда могут привлечь парочку блестящих умов, так же, как и воспользоваться запасами урана.
— Какого еще урана? — спросил я, потому что в те времена, мы о таком особо и не слыхали. Но выяснилось, что мистер Линли тоже не слишком в этом сведущ.
— И что вы собираетесь делать? — спросил я.
— Я собираюсь заставить свой мозг думать примерно так же, как Кригблат, если это возможно, — говорит он, — и попытаться придумать какое-то прикрытие, достойное его. Он почти наверняка здесь, и Скотланд-Ярду это известно, поэтому он должен быть под прикрытием. А мы должны его выявить.
— И как вы собираетесь это сделать? — спросил я.
— Только изучая особенности его хода мыслей и пытаясь найти схему, которая бы им соответствовала, — поясняет он.
Ну, это все, конечно, было уже за пределами моих мыслительных способностей, поскольку у меня-то таких мозгов, как у Кригблата, не было.
— А что если… — говорю я. Но тут же умолкаю, потому что понимаю, что ничего хорошего я и не придумал. И думаю, мистер Линли это тоже прекрасно понимает, потому что он говорит:
— Видите ли, мы должны принимать во внимание не только его способность к внешнему перевоплощению. У каждого шпиона обязательно должна быть какая-нибудь профессия или призвание, которые полностью оправдывают его пребывание в том или ином месте. Это самый важный компонент конспирации. И он должен уметь это делать так же хорошо, как и любой обычный человек, выполняющий ту же работу. Шпион без профессии — явление такое же неестественное, как человек без тени, — объясняет он мне.
Что ж, я и не предполагал, что это все такая сложная штука, выходит, есть тысячи способов маскировки, и даже после того, как мистер Линли отбраковал часть из них, их осталось еще немало, но профессий, которыми человек может заниматься в Англии, их не так уж и много. Поэтому я попытался сделать еще один заход и говорю:
— А вот, к примеру, парикмахер?
Но мистер Линли отвечает:
— Нет. Слишком высокая конкуренция. Шпион уровня Кригблата не станет связываться с такой банальщиной, — говорит он. — Парикмахерская, как известно, во всем мире считается наилучшим местом для добычи разведсведений. Ее используют обе стороны, и, конечно, она хорошенько упакована детективами. Для шпиона класса Кригблата это слишком очевидное место. Это ему вообще не подходит. Нет, парикмахером он быть не может.
— Ладно, — говорю я, — а кем тогда может?
— Кем-то, кого мы даже еще не рассматривали, — говорит мистер Линли.
После этого воцарилось молчание, потому что я понял, что больше ничего придумать не могу, ничего дельного. Да и у мистера Линли новых идей пока не было, и я отправился продавать «Нямнямо». Торговля в тот день у меня не ладилась. Я пропускал мимо ушей нелестные отзывы людей о «Нямнямо» и всякое такое, чего я никогда не позволяю, когда работаю в полную силу. Один даже назвал «Нямнямо» дрянью, и я не стал ему возражать. А ведь это часть моей работы — доказать, что такое суждение неверно. Но я все время думал о том, как мистер Линли сидит и не может заставить свой чудесный мозг разгадать эту загадку. Несмотря на это, мне удалось продать пару бутылок, я отправился домой, увидел там мистера Линли и с первого взгляда понял, что он никак не продвинулся. Он почти не разговаривал, только спросил, как пошло «Нямнямо», и мы, как обычно, попили чай. Я попробовал вернуть его к теме после чашечки чая и спрашиваю, не вычислил ли он еще, где же наш Кригблат.
— Разумеется, он здесь, — говорит мистер Линли.
— И как ему удается скрываться? — спрашиваю я.
— Ума не приложу, — отвечает бедняга Линли.