Я мог бы прожить там долго, но на третий день мною овладел приступ одиночества, и я отправился осмотреть то место, где впервые увидел стоящую на якоре «Речную птицу» и ее бородатого капитана. И, глядя на скопившийся в заливе черный ил и вспоминая команду веселых матросов, которых я не видел почти два года, я вдруг заметил в грязи остов какого-то корабля. Столетия частично обратили его в труху, частично спрятали в ил, так что над поверхностью виднелся только нос древнего судна, на котором едва проступала стершаяся надпись. Медленно, с трудом я прочел название корабля… Да, это была «Речная птица». И тогда я понял, что хотя в Ирландии и в Лондоне прошло меньше двух лет, над Янном пролетели века, превратившие знакомый мне корабль в груду гнилых досок и давно уже укрывшие землей кости самого молодого из моих друзей, который так часто пел мне о Дурле и Дуце или рассказывал легенды о драконе Белзунда. И случилось это потому, что за пределами мира, который мы знаем, бушует самый настоящий ураган столетий и лет, слабое эхо которого даже при полном безветрии касается — хотя и очень жестоко — наших полей.
Я немного постоял над этим сгнившим корпусом и помолился за все, что осталось бессмертного от тех, кто когда-то ходил под парусами вверх и вниз по течению Янна, и я молился о них богам, которым они сами поклонялись когда-то, — тем многочисленным тишайшим богам, что благословили Белзунд. Потом, оставив ненасытным годам построенную мною хижину, я повернулся к Янну спиной и вступил в лес в тот вечерний час, когда хрупкие орхидеи начали раскрывать свои чашечки, чтобы напоить воздух благоуханием, и вышел из него поутру; и в тот же день я миновал аметистовую пропасть у перевала в серо-синих горах. Мне хотелось знать, вернулся ли Сингани, этот могучий охотник, в свой великолепный дворец высоко на скале, или его жребий был таким же печальным, как и участь Педондариса. Проходя мимо дворца, я увидел торговца, сидевшего у маленькой задней двери и продававшего новые сапфиры, но не стал мешкать и с наступлением сумерек достиг маленьких домиков, стоящих на краю знакомых нам полей, откуда видны эльфийские горы. Там я сразу отправился к старой ведьме и застал ее в гостиной, где она, завернувшись в красный плед, сидела и вязала все тот же золотой плащ, и в одном из окон слабо сияли эльфийские горы; из другого же я разглядел знакомые поля.
— Расскажи мне что-нибудь об этой удивительной земле, — попросил я.
— Что именно ты хотел бы узнать? — ответила она. — Знаешь ли ты, к примеру, что сны, мечты, грезы — все это только иллюзии?
— Конечно, знаю, — сказал я. — Это всем известно!
— О, нет, не всем, — возразила ведьма. — Безумцы, например, этого не знают.
— Это правда, — согласился я.
— А известно ли тебе, — сказала ведьма, — что Жизнь тоже иллюзия?
— Жизнь вовсе не иллюзия, — возразил я. — Жизнь — реальна, жизнь сурова, жизнь существует на самом деле и…
Но при этих моих словах и ведьма, и ее кот (который по-прежнему лежал на своем месте у очага) громко расхохотались. Я немного подождал, потому что мне хотелось спросить еще о многом, но, видя, что они никак не могут остановиться, повернулся и пошел прочь.
ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ: ОТМЩЕННЫЙ ПЕДОНДАРИС
Через несколько дней после возвращения с Янна я катался на лодке по Темзе. Был отлив; он нес меня на восток, и с каждым взмахом весел я все больше удалялся от Вестминстерского моста, где взял лодку напрокат. Вместе со мной к устью реки не спеша плыли самые разные предметы — от щепок до пароходов; следя за ними, я настолько увлекся, что сам не заметил, как достиг Сити, и был очень удивлен, когда, подняв голову, увидел перед собой как раз ту часть набережной Виктории, вблизи которой располагалась Проходная улица. Тут я неожиданно задумался о том, какая судьба постигла Сингани, ибо когда я в последний раз проходил мимо его дворца из слоновой кости, там царили такие тишина и спокойствие, что я решил — он еще не вернулся. И хотя я видел, что когда этот великий охотник на слонов покидал дворец, его огромное копье было при нем, все же путешествие, которое предстояло ему в тот раз, было особенно опасным, ибо знал я, что не на обычную охоту отправился Сингани, а идет он, чтобы отомстить за Педондарис и убить чудовище с одним бивнем, которое всего за день погубило прекрасный и славный город. Поэтому у первой же лестницы я привязал лодку и, выбравшись на берег, пересек набережную Виктории; зайдя вглубь квартала примерно на три улицы, я начал высматривать поворот на Проходную. Эта улица очень узка, и ее легко проскочить, не заметив, но я все же отыскал ее и вскоре был уже в лавке старика-сновидца. Но вместо него я увидел за прилавком какого-то молодого человека, настолько увлеченного своей персоной, что он не мог ничего рассказать о старике. О маленькой дверце в задней стене сей молодой человек тоже ничего не знал. «Нам ничего об этом не известно, сэр», — напыщенно заявил он, и, чтобы расположить его к себе, я решил немного поболтать с ним.