Но Марко должен был увидеть. Должен был знать. Он должен был выяснить, что выплывет в этом бурлящем, журчащем потоке; увидеть, что качается и извивается в потоке, который вытекал из выхода туннеля. Вода текла, бурлила, шумела, вырывалась наружу неистовым и величественным приливом. Марко опустился на колени в ложбине и всматривался вниз, в поток. Произойдет кровопускание, все будет похоже на кровь, он знал это; но как такое может быть? Марко вгляделся в поток воды и увидел, что это не кровь. Из туннеля не выплыло ничего, кроме грязной воды, которая несла кораблики листьев, флотилию веток, старых оберток от жвачек и окурков. Поверхность воды покрывали радужные прожилки масла и жира. Он снова закружился и смешался с постоянным потоком, утекающим обратно в туннель. Уровень воды поднялся до отметок на боковой поверхности жёлоба.
Значит, туннель был пуст. Марко облегченно вздохнул. Все это было кошмаром, его страхи оказались беспочвенны. Теперь все, что ему нужно было сделать, это пустить единственную гондолу и проехать через туннель для осмотра ламп на его экспонатах.
Да, все, что ему нужно было сделать, это направить гондолу в ожидающую пасть, голодную пасть, насмехающийся оскал смерти. Марко пожал плечами, покачал головой. Нет смысла тянуть время, он должен пройти через это. Он включил бы свет; он мог бы использовать в пути руки ведьм, чтобы остановить механизм, если понадобится. Тогда он мог бы осмотреть внутренности аттракциона и проверить, все ли работает как надо. Беспокоиться было не о чем, но он должен быть абсолютно уверен.
Он спустил тяжелую гондолу с грузовика в канал. Придерживая ее багром, он снова наклонился и включил двигатель. Тот запыхтел. Под водой застонали педали, и Марко понял, что дорожка движется. Глубокая, с плоским дном гондола покоилась на движущихся педалях-распорках. Марко опустил багор и уселся на переднее сиденье лодки. Он начал двигаться вперед, приближаясь к красным губам, к черному рту. Впереди замаячил вход в туннель.
С судорожной дрожью, сотрясавшей конечности, Марко выпрыгнул из лодки. В отчаянии он выключил мотор и остановил гондолу у края туннеля. Он долго стоял, тяжело дыша и обливаясь потом.
Слава Богу, он вовремя додумался! Он почти въехал в туннель, позабыв включить свет. Он знал, что никогда не сможет этого сделать; свет был необходим. Как он мог забыть? Почему он забыл? Неужели туннель хочет, чтобы он забыл? Хотела ли она, чтобы он попал в темноту совсем один, чтобы она могла.
Марко покачал головой. Какое ребячество. Совершенно сознательно он вошел в билетную будку и включил контур, управляющий цепью освещения туннеля. Он снова завел двигатель и прыгнул в движущуюся лодку, ударившись левой голенью. Он все еще потирал больное место, когда лодка скользнула в темноту.
Совершенно неожиданно Марко оказался в туннеле, и больше не боялся. Бояться было нечего, совершенно нечего. Лодка медленно покачивалась, вода булькала, педаль стонала. Маленькие синие огоньки отбрасывали дружелюбный свет с интервалом в сорок футов — маленькие синие огоньки за стеклянными стенами маленьких выставочных стендов из папье-маше, установленных по бокам туннеля. Здесь были Ромео и Джульетта, Антоний и Клеопатра, Наполеон и Жозефина, здесь было ответвление. Марко остановил лодку — точнее, застопорил педаль, протянув руку и потянув за ручной переключатель, установленный у кромки воды в левой стене туннеля.
Здесь было ответвление.
Раньше туннель содержал дополнительную петлю; еще сто двадцать футов извилистого канала, через который лодки возвращались на вспомогательной педали двигателя. С ноября этот канал был отрезан, заколочен, наглухо запечатан и зацементирован неистовыми пальцами Марко.
Он работал до полуночи, чтобы выполнить ту работу, и она была хорошо сделана. Марко уставился в стену. Она выдержала. Ничего не просочилось в ответвление, и ничего не вырвалось из него. Воздух в туннеле был зловонным, но то был лишь естественный дух затхлости, который вскоре должен был рассеяться — точно так же, как страхи Марко рассеялись при виде гладкой поверхности стены.