- А ещё меня бесит и выводит из себя их наигранность, показушничество. Пока они с тобой общаются, все вежливые, хорошие, обходительные, но как только отошли в сторонку или пришли домой, то понеслась душа в рай - повылазили скелеты из огромных шкафов.
- Димон, ты так говоришь, как будто сам был свидетелем всего того что рассказываешь.
- Подожди, Паша, а не с тобой ли мы видели нашего батюшку на джипе Porsche Cayenne? Не с тобой ли мы видели этого же батюшку, как он женщину чихвостил и в хвост и в гриву за воротами своей церковной обители. И сам я был свидетелем, как какой-то священник в нашей поликлинике без очереди зашёл в кабинет к врачу, его даже не смутило, что перед ним очередь из стариков и старушек. А бабульки с ним здороваются, улыбаются и пропустили его вперёд себя. А он наглая рожа прошёл.
Чем больше я говорил, тем больше заводился.
- Ну не все же такие? - сказал Игорь нейтрально относящийся к вере.
- Единицы, кто истинно верует в то, что сам себе придумал, остальные 95% притворщики и обманщики. Их надо разоблачать и давить-давить, как клопов.
Я пальцем давил по столу, показывая, как бы я расправлялся с этими фанатиками. Я был так зол, что когда я говорил, мои глаза горели, а изо рта вылетали слюни.
- Ох, как же ты сильно будешь сожалеть о своих словах, когда уверуешь в Бога, - опустив голову, проговорил дядя Гриша.
- Чтобы я уверовал? Да, ты... - от таких слов я дар речи потерял.
- Вон смотри, опять ходят по квартирам.
- Где? - загорелся я.
- Да вон, двое парней с пакетами, - Пашка показал пальцем в сторону двух молодых мужичков одетых очень представительно.
Я, недолго думая, перепрыгнул через заборчик и устремился за парочкой.
- Эй, парни, что продаёте? - крикнул я им, подбегая ближе.
Они развернулись ко мне и улыбнулись так, что я сразу понял, это они, мои ненавистники. Подойдя на расстоянии вытянутой руки, молниеносным правым хуком я вырубил того, что по здоровее. С левой руки полетел прямой удар в подбородок второму Божьему сыну. Он также рухнул, что и первый. Допивали мы пиво с мужиками уже у меня на хате.
Злость кипела во мне как расплавленная лава из извергавшегося вулкана. Всюду я видел этих верующих. Как специально, они попадались мне на глаза на улице, в телевизоре, в магазине, в кинотеатре и даже в кафе. Было такое ощущение, что они меня преследуют. Хочешь - не хочешь, а разговоры были только о них. Я даже книгу взял прочитать совершенно не христианскую про рабов - "Хижину дяди Тома", но и там она была напичкана верой в Бога. Меня раздражало их смирение, кротость, безобидность, доброта, всеобщая любовь, то, с помощью чего они внедрялись в доверие и порабощали души наивных простачков. Ситуация складывалась трагически печальная, что-то нужно было делать, как-то влиять, исправлять положение. Открыть людям глаза показать, кто ходит в овечьей шкуре, людей нужно было спасать. И я принимаю нелёгкое, но вынужденное решение. Я достал дедовское охотничье ружьё, зарядил его, взял пачку патронов с картечью и пошёл в логово сектантов. Мне неважно было кого истреблять, они для меня все были одинаковые: православные, католики, харизматы, баптисты, иеговисты, мусульмане - всё один чёрт. Церковь была большая, наша городская. Зайдя вовнутрь, я достал ружьё и со всей злобой и ненавистью стал чистить наше общество от религиозного дурмана. Я стрелял в людей, перезаряжал ружьё и снова стрелял. Священник, монахини, послушники и несколько прихожан лежали мертвые в Божьем храме. Расстреляв весь боевой запас, я вышел из церкви, где меня уже схватили стражи порядка.
В тюрьме для пожизненно осужденных, в первый же день ко мне в камеру пришёл священник, которого я застрелил в церкви. Мы с ним долго общались о вере Божьей.
- Батюшка, так значит, Бог есть?
- А как же. Всё через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
- Как же я до такого дошёл? - недоумевающий развёл я руками.
- Не скоро совершается суд над худыми делами; от того и не страшится сердце сынов человеческих делать зло.