– Скорее всего, очередная подстилка, – пробормотал Джейк.
С Джессики было достаточно. Она перехватила одной рукой пакеты, другой нажала на дверную ручку и ввалилась в комнату под тяжестью сумок с припасами. Три головы резко повернулись в ее сторону, три пары глаз уставились на нее.
– Мисс Стивенс!
– Здравствуйте, миссис Маклеон.
– Джейк, возьми пакеты, – распорядилась Энн, подтолкнув вперед своего ошеломленного младшего сына.
– Джесс, какого черта ты здесь делаешь?! – Джейк освободил ее от покупок и сгрузил их на барную стойку, отделявшую маленькую кухню от гостиной.
Джессика положила свою сумочку и ключи на стул, заваленный невскрытыми письмами.
– Позволь уверить тебя: я не очередная подстилка Рейфа, – заметила она, снимая пальто.
– Мне очень жаль, что ты это услышала, но что происходит? Хозяин дома сообщил нам, что Рейф заявился, но его пикапа здесь нет, а сам он один и в полной отключке.
– И в бинтах, – добавила Лиза, жена Джейка. – Это серьезно?
– Он, конечно, чувствует себя неважно. Но повреждение не опасно. Вчера вечером на родео в Мэрисвейле его ударил бык. – Джессика вкратце поведала им о том, что произошло.
Выслушав ее, Энн опустилась на диван.
– Слава богу, что вы оказались там, мисс Стивенс, и взяли на себя труд позаботиться о нем.
– Пожалуйста, зовите меня Джесс. – Она помолчала. – Я не могла поступить иначе.
После этих слов наступила тишина. Было ясно, что помощь Джессики была слабой попыткой расплатиться за то, что она была за рулем, когда погибла Кейт.
Лиза первой нарушила молчание:
– А что в пакетах?
– Еда. В холодильнике не было ничего, кроме банки сардин. А в шкафах вообще пусто. Кроме того, я купила чистящие и моющие средства.
Энн провела пальцем по журнальному столику, собрав толстый слой пыли.
– По-моему, здесь не убирались с тех пор, как умерла Кейт.
– Совершенно верно. Не убирались.
Все повернулись к угрюмому Рейфу, стоявшему в дверях в банном халате, в вороте которого виднелись бинты.
– И гости сюда тоже не приглашались, – добавил он. – И это меня устраивает. Так что теперь, когда вы закончили обсуждать меня и мои недостатки, можете выметаться отсюда к черту и оставить меня в покое!
Энн, сохранившая гибкость, несмотря на свои пятьдесят пять лет, вскочила на ноги.
– А теперь послушай меня, Рейф Маклеон. Я не допущу, чтобы в таком тоне со мной разговаривали мои дети. Мне наплевать, что ты такой большой. – Она засучила рукава, словно готовилась вступить с ним в драку. – Ты выглядишь так непрезентабельно, что мне почти стыдно признаться, что ты мой старший сын. И, кроме того, от тебя воняет. Квартира эта – свинарник, не пригодный для жилья. Все это должно измениться немедленно, – отчеканила она. – Я сыта по горло твоей жалостью к себе самому, твоим нытьем и постоянным хмурым видом. Я устала ходить вокруг тебя на цыпочках. Когда ты был маленьким, я делала для тебя то, что считала полезным. И вот теперь, похоже, вновь пришла пора воспользоваться моими материнскими прерогативами. Нравится тебе или нет, это для твоей же пользы. – Она выпрямилась в полный рост. – Иди побрейся и прими душ, а я начну варить куриную лапшу.
Рейф постоял минуту в нерешительности, потом его гневный взгляд уперся в Джессику.
– Это все ты виновата! – С этими словами он повернулся и скрылся в спальне. Дверь за ним с грохотом захлопнулась.
Джессика невольно отступила на шаг, как будто он ударил ее. Сама того не замечая, она приложила руку к груди.
Лиза подошла к ней и обняла за плечи.
– Я уверена, он не имел в виду то, что ты подумала, Джесс.
– Мне так не кажется, – прошептала Джессика.
Джейк попытался успокоить ее:
– Он говорил не о несчастном случае, Джесс, а о том, что ты навлекла мамин гнев на его голову.
– Он не в себе, Джесс. – Воинственность Энн поулеглась. Она ласково улыбнулась. – В глубине души он наверняка благодарен вам за то, что вы были с ним вчера и помогли сделать то, что он действительно хотел сделать – вернуться домой. Вы дали ему возможность подчиниться вам и все же не потерять лицо. Мы все должны быть вам благодарны. И Рейф тоже.
Джессика неуверенно улыбнулась, потом взяла свое пальто и ключи.
– Раз вы здесь, я могу попрощаться.
– Я провожу тебя до машины.
– Ни к чему, Джейк, – сказала она, поспешно отворачиваясь, чтобы они не увидели ее слез. – Я попозже зайду узнать, как он. До свидания.
То, что еще недавно было мокрым снегом, сейчас обернулось холодным, противным дождем. Джессика осторожно вела машину: капли дождя на ветровом стекле и ее собственные слезы делали дорогу почти невидимой.
Когда поздно вечером того же дня кто-то позвонил в дверь, Рейф разразился проклятиями. После того как его квартиру пропылесосили, вымыли и вычистили, она наконец стала чистой, пустой и безмолвной. Оказавшись наедине с собой и неотступной болью в ребрах, он доедал обед в благословенной тишине.
Он подумал было, что не станет открывать дверь, но потом в слабой надежде, что это может оказаться Джейк, тайком притащивший ему что-нибудь покрепче чая или кофе, Рейф все-таки поднялся и прошлепал босыми ногами к двери.
На пороге стояла Джессика с букетом цветов. Насколько он помнил, ему еще никогда не приходилось видеть ее в джинсах. Ноги ее казались длинными и стройными. Под короткой джинсовой курткой была надета футболка – нечто весьма далекое от деловых костюмов, в которые она обычно одевалась.
Волосы она распустила. Вместо аккуратно собранного пучка по ее плечам рассыпались локоны цвета темного пламени. Они были усеяны каплями дождя, которые в ярком свете фонаря на крыльце переливались как осколки бриллиантов. Ему не особенно нравились рыжие волосы, но он заметил, что ее волосы очень красивы.
Почти единственной знакомой деталью были очки. Все годы в школе Зубрилка Стивенс носила очки. Сейчас, по-видимому, время от времени она сменяла их на контактные линзы.
– На улице холодно, – сказала она.
– Ох, извини.
Он отодвинулся, и она проскользнула мимо него в дом.
– Ты один?
– К счастью.
Закрыв дверь, Рейф повернулся к ней. Ее глаза обеспокоенно скользнули по нему, и ему захотелось улыбнуться. Чтобы сделать матери приятное, он принял ванну, побрился, но не стал одеваться и по-прежнему был в халате. Старая дева вроде Джесс, наверное, не привыкла разговаривать с босыми, голоногими и гологрудыми мужиками. Рейф почувствовал ее неловкость и решил, что поделом ей за то, что заявилась туда, куда ее не звали.
– Это тебе. – Она протянула ему букет.
Он взял цветы и положил их на журнальный столик.
– Спасибо, но я предпочел бы бутылку виски.
Джессика покачала головой.
– Пока ты принимаешь болеутоляющее – нет.
– Эти пилюли не снимают боли.
– Если тебе так больно, надо обратиться в больницу.
– Я говорил не об этой боли, – пробормотал он, направляясь на кухню, где остался недоеденный обед. – Хочешь?
– Чили? – Она с отвращением уставилась в миску с мясом, тушенным по-техасски, с острым красным перцем. – А что случилось с куриной лапшой, которую приготовила тебе Энн?
– Я ел ее на ланч, но второй раз подряд она мне в глотку не полезет.
– Не думаю, что это то, что тебе сейчас нужно.
– Не нуди. – Он опустился на табуретку и отправил в рот еще одну ложку. Подняв голову, кивнул в сторону другой табуретки, приглашая ее сесть.
Она сбросила куртку и села.
Очистив миску до дна, он оттолкнул ее от себя. Джессика встала и отнесла ее в мойку. Там она тщательно ополоснула ее и поставила в посудомоечную машину. Потом вернулась к журнальному столику, взяла цветы и поставила их в высокую вазу, которую поместила на кухонный стол прямо перед ним.
– Нет смысла обрекать их на преждевременную смерть только из-за того, что ты идиот, – сказала она, снова устраиваясь на табуретке.