Что значит «мы»? Я думала, что у нас все прекрасно. Что мы будем и дальше вместе жить, танцевать, строить семью, делать детей. Ты ни разу не видел меня лохматой или с грязными волосами, в затасканной домашней одежде или с грязью под ногтями. Ни разу не заставал ситуацию, когда дома не убрано или нечего поесть, хотя я вкалывала не меньше твоего. И что ты мне сказал после почти года отношений? Что не чувствуешь моей любви. Что наш союз себя изжил. А после долгого сложного разговора мы с тобой взяли и устроили эту сцену с последним поцелуем. Потому что что? Да господи ты боже мой!
– Паша, ты езжай, куда ехал, – отвечаю я, шмыгая носом, – у тебя там важные дела. Ты же знаешь, что я и без тебя справлюсь. Все у нас будет хорошо, даже если отдельно друг от друга.
– Но лучше же вместе? – спрашивает он с надеждой в голосе. А я еще сильнее зарыдала и повесила трубку.
Пока я так бреду в слезах, дохожу до следующей остановки. Если он действительно хочет сейчас быть со мной, тогда ему не нужно мое разрешение, чтобы выйти из автобуса. Тогда я буду слаба волей и поддамся ему, будто у меня вовсе нет гордости и я забыла про все его метания. Ведь «это увлекательный был аттракцион».
Но Паша не вышел.
Глава 2
Есть в моей жизни еще один мужчина. Ну, как сказать «мужчина». Коля мне как подружка: мы с ним с детства могли разговаривать о чем угодно. Он даже в курсе, что у меня сейчас месячные задерживаются на фоне стресса. Последний год мы виделись не так часто, но созванивались минимум раз в неделю. Если я хочу съесть что-то жареное, жирное и в большом количестве шоколада, то звоню ему. Он напоминает мне, каких объемов я была лет десять назад и как тяжело худела. Тогда я выбираю вместо десерта два орешка и банан, а там и жить становится как-то легче.
Коля с детства рос как на дрожжах. В детском саду этот рост был и ввысь, и вширь. Но в первом классе мой друг начал заниматься кудо – и постепенно весь жир куда-то делся. Коля стал просто крепеньким мальчиком. Дрыщом – даже несмотря на свой бешеный рост в подростковом возрасте – он не был никогда.
– Белова, ну вот что ты творишь? – спросил Коля, не поздоровавшись и насильно вливая в меня куриный бульон из огромной кружки.
– Дай мне хоть пробраться на кухню мимо твоих бесконечных пакетов, я же так обольюсь вся. И вообще: с предателями не разговариваю.
– Я твой единственный друг, и ты сама мне позвонила.
– Ой, не напоминай. – Коля вытирает бульон с моего подбородка кухонным полотенцем, а я брыкаюсь и не даю ему заботиться обо мне. – Я же не знала, что ты не только вызовешь мне такси до твоего дома, но и бабушке настучишь. Сейчас полуживая ехала по пробкам и выслушивала все ее бесконечные крики. У меня аж ухо заложило. Если после этого я начну хуже слышать музыку и перестану попадать в ритм, то подам на тебя в суд и буду сама защищать свои права.
– Вообще-то, это я учусь на юридическом, а ты у нас и год не протянула. Впервые в жизни включила бунтаря и сбежала на свои танцульки.
Улыбнулся Коля как-то странно, будто ударился ментальным мизинцем о ментальную тумбочку. Материальной мебели в его новой ипотечной квартире почти нет.
Из-за этой улыбки я даже не стала злиться на «танцульки»: друг явно хотел меня зацепить не из вредности, а чтобы подзадорить. Или, может – и скорее всего, – скрыть за грубостью свое беспокойство.
Когда я допила бульончик, мы с Колей перебрались в зал и заняли всю мебель в комнате. Я полусидя-полулежа расположилась на маленьком диване-раскладушке, а друг сел на сомнительного вида табуретку напротив. Локти он положил себе на колени, а пальцы сцепил в замок и стал нервно ими перебирать. Его улыбка начинает меня напрягать. За этой несерьезной моськой я вижу на стене плакат с Шакирой, в которую Коля влюблен лет с десяти.
– Гражданка Белова София Аароновна две тысячи четвертого года рождения, проживающая по адресу… где ты сейчас кочуешь вообще?
– Пока что на нашей с Пашей съемной. Потом надо будет съезжать, потому что я не смогу платить за нее одна. Он проплатил следующий месяц, а сам сейчас живет у друга.
– Весьма галантно с его стороны. И как ты упустила такое сокровище? – спросил Коля. В меню улыбок этого вечера появился злорадный вариант. Странное дело: мой друг не перестает улыбаться, а мне становится все более неуютно.
Вдруг Коля отставил свой юридический спектакль:
– Скажи. Неужели сложно запихать в себя хотя бы лапшу из бич-пакета? – Голос у Коли глубокий, и говорит он сейчас размеренно, пусть и видно, что терпение у него на пределе. Наверное, папа проводил бы со мной воспитательные беседы таким же тоном.