Ага. В Питере, в 21 веке.
– Нет, брат. Обманывать не хочу. Такого способа… Увы…Только — Марана. Но ты ей — не поверишь.
– Так придумай! Ты — «ума палата»! Про тебя такие сказки сказывают! Ты, де, каждый день небывальщину с невидальщиной из рукава вытягиваешь! В Янине «бой-телегу» — сделал, стрелки у тебя — луками хитрыми постреливают. Думай! Придумаешь — выпущу. Нет — будешь здесь гнить.
Да уж, летописи верно говорят: ярость его быстро проходила, но от дела своего он не отступал.
Андрей несколько мгновений возбуждённо рассматривал меня. Потом успокоился, снова замкнулся в свою скорлупу «православного светлого князя», стряхнул песок, попавший ему на халат при неудачном ударе по потолку, встал со скамейки и, тяжело опираясь на посох, шагнул к выходу.
Что-то я такое думал-думал и забыл… Что-то такое локально-актуальное… А! «Радистка Кэт»!
– Постой, брат. Есть человек, который знает досконально. От тебя ли сыны или нет — тут может быть малая доля сомнений. Но было ли прелюбодейство и с кем — наверняка. Твоя экс… э-э-э… Улита твоя.
Андрей остановился и обернулся ко мне. Начал, было снова пыхтеть носом, но взял себя в руки, успокоился.
– Она не Улита ныне, а Софья. И не моя, а богова.
Я ж и говорю: не — «ваша, Штирлиц, русская», а — «наша, герр Мюллер, русская». В смысле — ГБешная.
– И чего? Она — обет молчания приняла? Или правду говорить — ей монастырским уставом заборонено?
Моя манера ставить вопросы в непривычной, воспринимаемой как обидная, форме, привела к новому пыхтению носом. Однако Андрей снова сдержался.
О, уже привыкает. Как я и подозревал — умный мужик. Адаптивный. Ещё раз двадцать ему нахамить, остаться при этом в живых, и можно будет уже по-человечески разговаривать. Без намёков, экивоков, закидонов и этикетов.
– Туповат ты, Ванюша. Инокиню Софью Манохе отдать — не можно.
– А просто спросить — нельзя?
Андрей дёрнул шеей, вытащил из-за воротника крупинки осыпавшейся земли и повторил мне — мои же слова:
– И её «да» — ничего не значит, и её «нет» — ничего не значит, и если она скажет «не знаю» — это тоже ничего не значит.
Точно: цитирование оппоненту его собственных утверждений… обоюдоострое оружие. Будто мне же моим же плевком — в лицо плюнул.
Для Андрея получить правдивые показания от бывшей жены означает подвергнуть её порке. Это — неприемлемо. И дело не только в статусе монахини и возможной ссоре с епископом. Насколько я понимаю, он её до сих пор… «…щадил честь женщины и хранил верность супруге».
Он мне этого не скажет, это считается здесь слабостью, недостатком. А для «православного, правосудного и победоносного» светлого князя, «витязя Богородицы», привязанность к женщине земной — особенно.
Без кнута — «не верю», с кнутом — «не велю». И чего с ним таким делать? Ду-у-май, Ваня, ду-у-умай…
– Вольно — она правды не скажет. А и скажет — ты не поверишь. Под кнутом у неё правды спрашивать — ты не велишь. Экую ты сам себе ловушку построил, братец. В свою же западню и попал. Да уж… О! Вот для чего и нужен тебе, Андрейша, братец Ванечка! Чтобы тебя, само-западнянского попаданца — отпопадировать! В смысле — вытащить. Своим «лютозверским» хитроумием! Всё ж просто!
Андрей, уловив мою внезапную радость от проклюнувшегося решения нерешаемой проблемы, снова обернулся ко мне, подёргал посох в руке, вздохнул и вернулся к своей скамейке. Уселся, подобрал полы халата.
– Ну. Люто-зверский хитро-мудрец. Сказывай.
Как бы не лажануться. Всё ли я продумал? А то ведь и вправду в темнице запечатает.
Конечно, у нас на Руси и круче примеры есть. Илью Муромца вообще на три года в подземелье замуровали, землёй засыпали, брёвнами завалили. А как нужда в богатыре случилась — вылез он оттуда прямо… «на пике формы». Поскольку мир — не без добрых людей. Включая даже одну княжну. Она-то и таскала богатырю — и еду, и блинчики, и питьё, и… прочие расходные материалы. Я — про тренажёры богатырские, а не про лопушки пачками, как вы подумали.
У моих на Стрелке программа действий, как пятилетний план в поздней сесесерии: за четыре года, в три смены, двумя руками, за одну зарплату. А там, глядишь, и ко мне… досрочное придёт. Или ещё что приятное. Я про — амнистию, а не про — поллюцию, как вы подумали.
Но, может быть, удастся так вывернуться, чтобы вообще не «присаживаться»?
– Андрей, у тебя толковый да верный поп есть?
– Странно спрашиваешь. Есть. У меня сам епископ — толковый да верный. В делах — помощник испытанный. Ни разумом, ни словом — не обделён. Духом — крепок, яр и праведен.