– Господине, ты велел мне в опочивальне посветить. Ну и вот… по обычаю… как с дедов-прадедов заведено…
Быстренько закапываюсь в дебри местного и сиюминутного «эжоповского языка» и вспоминаю. Наш, великий, могучий, всепогодный и вездесуйный. Именно его: русский язык.
«Ублажить» — в смысле оказания сексуальной услуги — понятно. «Греть постель» — слышал. Есть и ещё ряд иносказательных выражений близкого смысла. Типа: «взбить перину», «потереть спинку» или «посветить в опочивальне».
То-то Лазарь с лица свалился, в смысле: спал, когда я велел Цыбе мне посветить.
– Так ты б не ходила.
– Как это?! Это ж хозяину дома — прямое бесчестие! Что у него — служанки своевольничают. А уж после сегодняшнего… Он же не возразил! Стало быть — согласен. Стало быть — его воля.
Во, блин. Скажи — бесчестие, промолчи — аналогично. После сегодняшнего инцидента, когда я ему публично жизнь спас… Хотя, чисто между нами — я же сам конфликт и спровоцировал. Можно ж было мягче всё сделать.
Лазарю нынче отказать мне хоть в чём — прямая и явная неблагодарность. А это — точно «потеря лица». Бесчестие. Помимо яркого осознания собственной глупости, никчёмности и к делу непригодности.
Опять же — святорусский обычай. Лазарь — за старину держится. По «Закону Рускаму» жить стремится.
По традиции хозяин обязан предоставить гостю «постельную грелку». Причём, статус гостя в глазах хозяина сложным образом накладывается на иерархию женщин в усадьбе. Личные предпочтения гостя, всякие там внешности, физические, моральные, возрастные подробности «грелки»… учитываются, конечно. Но очень вторично. И срабатывают — нелинейно.
Типа: в одном доме нашёл в постели «квашню расползшуюся» — честь великая: «самая у нас толстая баба!». Толстая — значит красивая. В другом доме такое же — оскорбление: старуху корявую, никому ненадобную, бросили. «На — и утрись».
Отказываться нельзя — позор. «Не стоит». Слаб гость, не годен.
По сути: обязаловка. Изволь, гостюшка дорогой, делом доказать своё жеребячество. Оно же — мужество, оно же — правоспособность и боеготовность.
– Доктор! У меня беда: не встаёт.
– (Доктор в панике): А кого вы здесь, в моём кабинете, собрались…?!
Здесь — паники не возникает, здесь все «с младых ногтей» знают — «всех!». Однозначно. «Как с дедов прадедов заведено бысть есть».
Допускается освобождение по возрасту. Но здесь столько не живут. По ранению, по болезни, по пьянству до состояния общей неподвижности. Усталость от похода воспринимается как отговорка и сопровождается немедленным встречным вопросом:
– А в баньку?
Ссылки на церковные запреты и каноны воспринимаются как странность, манерничанье и приводят к отчуждению — «не наш человек». А уж указание на моральные устои, типа: у меня своя законная есть — как оскорбление.
– Ты чего, считаешь, что у нас ничего приличного не найдётся?! Возгордился немерено! Смотри — за гордыню-то господь наказует!
Цыба шустро влезла в своё трёхслойное платье и принялась заматывать платок.
– Ты бы сказала. Ну, типа: не в настроении, устала, голова болит или просто…
– Ежели бы ты меня отсюда так выпустил, не огуленую — мне бесчестие. Побрезговал, де.
Это обязалово с другой стороны.
Выбранная хозяином или хозяйкой, в больших домах — старшим слугой, женщина должна качественно обслужить клиента. Не — «абы как», а с восторгом и удовольствием. Отсутствие в русском боярском доме качественной шлюхи воспринимается как бедность, запустение боярского рода. Не многим менее, чем отсутствие породистых жеребцов на конюшне или изукрашенного оружия на стенах парадных комнат.
Особая тема в «русском гостеприимстве»: из каких пришлют?
Времена, когда в постель гостя, более-менее добровольно, отправляли всех подряд, начиная с хозяйки дома, с приходом христианства… несколько отодвинулись. Не прекратились, конечно. Эпизоды из похождений Григория Распутина, например, тому свидетельства. В русской поздней классике есть милый рассказ о переживаниях молодого столичного ревизора-карьериста, которого совратила губернаторша. И он, как честный человек, смущённо закрыл глаза на наблюдаемое в губернии воровство и казнокрадство её супруга. Ломая, таким понятием «чести» — собственный, столь желанный ему, карьерный рост. Вопросы измены государевой присяге и службе, торжества беззакония, как и мысли об обнищании соотечественников в данной губернии — даже не возникают.
Но оттенок массовости, обычности, даже — обязательности — осеменения хозяйки каждым гостем — утрачен. В отличие от, например, нынешних обычаев моих лесных племён от Стрелки до Чукотки.